Скальпель Оккама - [74]

Теперь, когда калитка хлопала, чтобы впустить почтальона или молочника, Эрто уже не могли сдержать вздоха разочарования: они привыкли к высоким посетителям. Правда, публикации в ученых изданиях и в прессе принесли им множество корреспондентов, писавших со всей Франции и из-за границы на непонятных языках. У Эрто просили рассаду или отводки для приживления баобаба на Юге, Севере, Западе и Востоке. Непонятные письма тоже, очевидно, содержали аналогичные просьбы. Пришлось Эрто дать объявление в газете о том, что баобаб является его исключительной собственностью и он, к сожалению, не может удовлетворить желающих, хотя и благодарит их за интерес к выращенному им в результате хлопотливых трудов чуду природы.

В одно прекрасное утро примчался курьер на мотоцикле, доставивший пакет с сургучными печатями. В пакете оказалась бумага, подписанная министром культуры и еще какой-то важной шишкой из министерства сельского хозяйства. Баобаб был взят на государственный учет. Да-да, как исторические памятники и заповедники, наравне с Нотр-Дам[39] и Версальским садом. И то верно — разве Дерево не было уникальным на всю Францию явлением?

Баобаб в Пятнадцатом округе! Как только удалось ему прижиться между гаражом и дансингом, в земле, нафаршированной кабелями, коллекторами и коммуникациями? Об этом долго спорили газеты, когда им нечем было занять своих читателей. Специализированные издания, касаясь «проблемы баобаба», выдвигали весьма правдоподобную версию. Дерево, по их мнению, выжило потому, что его корни согревала магистраль теплоцентрали, а подпочвенные воды питали его солями, к которым баобаб привык в далекой Африке.

Все жаждали подробностей о происхождении Дерева. Эрто успел подзабыть истории, рассказанные его отцом, и теперь выдумывал свои собственные. Видимо, он унаследовал богатое воображение, потому что эти истории в его живом изложении привлекли внимание кинопродюсера, решившего сделать на их основе фильм с завлекательным названием «Баобабы не улыбаются». К сожалению, из затеи ничего не вышло — то ли у продюсера кончились деньги, то ли его внимание переключилось с баобабов на что-то другое, столь же неулыбчивое, но за первым предложением, сделанным по телефону, ничего не последовало. Особенно огорчена была мадам Эрто, заранее присмотревшая себе маленькую роль хозяйки большого баобаба.

Дерево стало излюбленной целью прогулок, описание его появилось в путеводителях вместе с Эйфелевой башней и пляс Пигаль. Вылезавшие из-за стены ветви теперь дочиста обрывали любители сувениров и школьники, которым было велено собирать гербарии. Каждый год в сентябре учитель естествознания приводил к громадному наглядному пособию стайку учеников. Кстати, за находку и описание редкого феномена учитель получил медаль министерства просвещения и с тех пор охотно шутил, что «эти листья принесли мне лавры»…

Само Дерево тоже не было обойдено наградой: медная табличка, дар Музея природоведения, теперь гордо красовалась на его стволе, сообщая публике латинское наименование, предполагаемый возраст и объем талии. Кстати, с каждым сезоном эту цифру приходилось менять, ибо баобаб был равнодушен к своей фигуре больше, чем папа римский к мирской славе, и продолжал обрастать плотью.

В октябре специально отряженный Ботаническим садом научный сотрудник приходил подрезать ему ветви. А в марте птенцы теплыми комочками непочтительно рассаживались на его ветвях, словно правнуки на коленях старого императора. Дерево шелестело листьями, сообщая городу и окрестностям какую-то свою тайну. Поддержать разговор с ним было некому, поскольку все другие деревья на улице исчезли — незаметно и навсегда.

Однажды ночью Эрто услыхал во дворе какой-то приглушенный шум. Как было ему лишний раз не вспомнить с сокрушением собаку Чернуху, о чьем нраве оповещала старая надпись у калитки и которой в этом году исполнилось бы сорок семь лет! Он встал с кровати и приоткрыл ставень. Сидя на корточках вокруг Дерева, тихо пели двенадцать негров. Вернее, они не пели, а стонали с закрытым ртом, раскачиваясь из стороны в сторону. Целый час Эрто, выпучив глаза — как Марсель на фотографии, — следил за церемонией. Взявшись за руки, люди, оторванные от родных краев, закружились вокруг Дерева в священном танце. Они закидывали вверх голову и что-то бормотали. Потом негры приникли к коре баобаба и застыли.

Незадолго до рассвета они исчезли. И Эрто понял, что отныне его Дерево — табу. Это слово не раз мелькало в рассказах отца, а солдат колониальной пехоты знал, что говорил.

Ровно месяц спустя таинственная церемония повторилась. Эрто хотел было сообщить в полицию, но страх остановил его. Черных людей связывали с Деревом какие-то особые узы, и разве мог он считать его своим только из-за того, что баобаб вырос в его саду? Кого, собственно, боялся Эрто? Несомненно, тех же богов, что и его ночные посетители.

Спустя несколько месяцев, отчаянно мигнув раз-другой, погас свет. Пробки? Сменили пробки. Но света все равно не было. Отключили сеть? Но в соседних домах горел свет. Специалисты из электроуправления с трудом докопались до причины: оказалось, один из корней Дерева перерезал подземный кабель, шедший к дому Эрто. Пришлось за большие деньги перекладывать его. Король африканской саванны властно требовал от города прогресса: «Дайте простор!»