Скачки - [9]

Будь у меня психиатр, как изнемог бы он читать все мои мысли, а! Вновь немо скулю о том, что мне не с кем ебаться, когда всюду дохуище тёлок, и многим тоже не хватает секса, да лишь они уродины ебаные, даже на клык им не дал бы. Смотрю на ебабельных мамаш и отворачиваюсь, вот что значит "тронул взором мягкую фигуру". Чтобы меньше заёбываться, нужно больше ебаться, а каким я должен быть, если в 21 год единожды овладел самкой, кою сам и бросил, считая, что не любил её! Чистейший сюр и ебалистика, трагедия для меня, комедия для вас. Кругом лишь упрёки – там я лузер в танцах, хоть и харизмой шуткую с милфами; тут я хуёвый сын и ничего по дому не помогаю; здесь я пиздец нытик и не умею слушать друзей, похуй на всё. Хотя не похуй, стоит подчеркнуть.

Сердце на капучино нарисовав, слегка отпускает. Или нет.

Да, я думаю не на шутку о суете цыкать… Лять, хватит играть словами. Мне не пойти на этот шаг, ибо меня ничего не ждёт в жизни, даже смерть – ей на меня поебать, как и всем. Скажи я, что опустошён – солгу, ибо это было два года назад. Представьте себе, что со мной сейчас?

Да, меня до нейтрин выбешивает, что смазливых девок друт наглые гопники, а я весь такой, какой я весь, рычу с буквы "д" в квартире смотрящих телик родителей. А уже и не только там. Я зависим. Я ужасен. Я неисправим. И смешон и смешной, и бесстрашен и запуган, и талантен и бездарен, и силён и слаб, и скучен и интересен, и счастлив и несчастен, и умён и глуп, и урод и красивый, и хороший и плохой, я такой.

Заревела девушка (почти женщина) в зале, толстющая её мамаша успокаивала, а я предпринял ничто и смущённо протирал бар. Я не мужчина.

Условия моего бытья сулят оскотинить меня, но я, хоть и не брезглив к грязи, в ней сидеть не намерен. В скитаньях потерян, от нег лавирую. Демонстрируя ветру свой вокал, вырываются нотки радости. Затмевается скудность существования, тяжесть забот опушается.

Нет, я не лузер, я победитель неудач! Сроду позитивным глупцам уронил. Почему причислен роком к беднякам? Невежда во мне наверняка, зато вежливый. И продавщице табака за любезность вчерашнюю мадригал подарил, сорванец! Пускай подумает обо мне. А нарисованный на салфетке цветок никому в метро не подарил. Не нашёл, кому. Миломордые шалавы, конечно, я не ваш! Вне машины, без кальянов – кому нужен этот странный женственный типаж? Я цветочек нарисую, но улыбку – не смогу. Ты ебло своё малюешь, чтобы угодить х…

Дождеснег бьёт в окно, уснуть от переедания пиццей не выйдет, разочарований ноль, ибо такую аморфность предполагал застать после рабочего дня. Следствие привычки. Житие моё, житие. Одеяльничаю, почти сплю. Странно, насморк не прошёл, хотя я сморкался. В песни, правда, но всё же. Ночник бронзой наделяет половину комнаты, почивать негоже.

Коллектив стороня, коллекционирую всесторонние эмоции в музыкальном архиве. Воспряну ото сна бесчувствия и сыграю роли, характерные моей индивидуальности. Списком их не выдам, выслеживайте в эскпромте повествований. Я часто меняю интонации… Загадочно? Сердито! Любезно. С – паузой. Ахах, борзейше, друзья!

Склад фотографий телепортирует в прошлое, магическим эффектом горечи проворачивая во сладости. Застревать в былом мне любо. Тетиву натягиваю и лечу в арифметику алфавитную! Вот, я тут. Разуверю, сверну мысль, не показав что-то с биографий. Поворот совершаем в молчание, мне надо обмозговать, как запутать вас сетями русских иероглифов.

Бросьте, лучше сорвусь и напишу, как задыхался с подругой танцевальной от смеха: что-то беседуем прозаично о сущности окололюбовных отношений, вдруг брякаю про одну женщину, что "ей около тридцати, но она ничего", мигом вспомнив, что моей визави 42, добавляю после её хохота "ой, я не слежу за языком?". Великолепно.

Достаточно подкрепиться, даб вернуть шальное настроение, сразу находятся памятью строки "пол – двойной агент, он ещё и потолок. Поэтому носки везде сидят внутри сапог". Старое творчество пестрило изысками.

Всё-таки я примитивный экземпляр. Упейся я хранящим истину вином да возьми номер симпатичной коротконогой – истома беспредельная обретена. Отрезвев, стыд берёт за свою "победу".

Главный герой отворачивается от тщетного писания стихотворения лучшему другу и медленно расстёгивает лифчик воображаемой подруги. Нет, забудьте, не воображаемой. Асадов писал, что быть правдивым – интересней, соглашусь, но забудьте. Авария губ с лебединой шеей, затем с грудью. Скользнув по пупку, кодой станет приземление в предписанные рифменными мечтами кружева. Сюита Баха (по совету одного гения с перечнем талантов) заставит в слезах счастья внять, что в эти минуты существуют только двое, ведь всё остальное абсолютно безважно. (написал сперва про час, но отредактировал, переоценив, ай, вы поняли)

Кровать скрипит, стоны будят зверей, обвешанных цивилизованностью. Эротические фильмы отличны от реалий. Вальс лежачего положения завершается. (заменил б словом скачки, но испорчу смысл названия книги сею пошлостью). Будучи вместе на одном матрасе, они пребывают врозь ментально – она плывёт в потоке чувств, насытившись благодатью. Её окружает экзотика, обросшая джунглями, горами и водопадами, рядом летают пёстрые птицы. Он же сидит в темнице, выдыхая опустошённость алым огнём, как дракон. Думал, после сношения станет мысленно путешествовать по мостам, пурпурные закаты воруя глазами, а настоящее разбило ожидания. Мрак и страх ночи кутают самца. То ль он хотел?