Скачки - [10]

Рай иллюзией построен, и мы рвёмся к нему, не понимая, как там будет скучно. Порезана утренним светом стена дома, физической разлукой герой ушёл в былые места, где мечтал, страдал в известный срок – достоевский мотив, а леди ушла в забытье табачных и алкогольных шалостей. Герой был мной. Да и сейчас, кажется, есть.

Опять ищу что-то теперь,

Да сколько можно сье терпеть…

Ой, и не искать что-либо я пытался, поймите. Совсем без сердечной боли нечем дышать, понимаете. Тотально бросив влюблённости, скуднейше ощущаешь себя, а влюбившись становится трепетно, боязно. И рабом я был и повелителем, и жалким и безжалостным – ни в какой форме и ни при каких обстоятельствах не умею быть. Скачу в графомании, даб заполнить никудышность. Вдруг самку охмурю многословием, да всё повторится вновь, что исписал тремя абзацами выше. Моей судьбе полный абзац!

Долибидным ребёнком бы наесться сладостями, да игрушками обменяться с другом – вот, что значит счастье! Прогуляться летом без забот, удивиться радуге, улыбнуться божьей коровке вне мыслей о других людях и устройстве общества. Так не хватает детства, хотя стремлюсь к такому состоянию. Эх, не счастье это, а прошлое, знаю. Дайте право придать шарма той более зелёной траве большущего мира, пожалуйста.

Я такой худой, что на мне можно гладить, но я б рекомендовал гладить меня.

Ми ре до си ля

Ми ре до си соль#

Ре до си соль# ля

Так в голове рисуется симфония. Представляете, пишу симфонию без музыкального образования! Страшнейшим лентяем будучи, иногда леплю музыку. Жду от себя восторга.

До чего довёл социализм – мои дворянские предки сплелись с крестьянской кровью! Ныне вам вещает полуникто, полугосподин. Просто буду человеком. Пишу, не выдумывая образов персонажей, их характеров, мне так чуждо это всё. Вдохновение способно исключительно на эгоцентричные фантазии любовных дисциплин. Какие цели я преследую в писательстве? Знаете, человек свободный никого не преследует, лишь бродит направлением куда-либо как в творчестве, так и в швыряниях уличных. Я ни за чем не гонюсь – нечего дышать в спину счастью, само повернётся пущай, коль зажелает, так и быть, составлю ему компанию.

На планете нашей принято нарицать отрезки временные, отсюда замечу, что день перекочевал в вечер. А тот (конкретно этот) уберёг меня от романтики и прочих возвышенностей, доказательство:

***

Кислятину ног смываю,

Ушедши с ужина,

Ибо грызёт меня матерь обиженная!

Поэтому симфония вновь не рождается,

Ставши выкидышем, мёртвым плодом.

Даже в верлибре я случайно срифмовал слабой, но рифмой – "выкидышем", "обиженная". К чему писать верлибр, если можно монументаль излепить в прозе? Не думаю, что мне белые стихи близки, да, некие дают эмоцию, только читать их с восторгом невозможно. Отвращение, вот моя эмоция, потому что отсутствует гармония. Вай, как мило гостью вяжется заря, и мило, что я спал, а не встречал её. Тут надо выбрать – аль выспаться и бодростью живиться, аль стеречь звёзды, упустив их и утешиться алой, да. Сжигаю мечты, падаем в сурьёзность.

Что-то надо делать, не так ли, ловчее становиться, валютами запасаться. Верно? Как вы не поймёте, что мне принадлежит (иль я ей) уйма роскоши. Какой? Насторожитесь: я испарюсь в незначительность, над коей посмеётесь, а туман в лице меня влажностью упростит ваше дыхание. Поняли?

Гениально, но глупо. Но гениально.

Сиял друзьям, после извинялся пред одиночеством за измену. Холод забрал осязаемость, согреюсь медицинским гением.

Юный лекарь – извращенец. Он любит макиато с ореховым сиропом – пенистую кислятину с послевкусием химии. Признался, а пьёт визавием мокачино, потыкивая меня своим во всех смыслах узким взглядом, однако леопардовая шаль не содрогается с моих костлявых плеч. Соблазняю парня из отражения.

За прозрачной стеной молчит брюнетка, подмигивая бронзовой бижутерией. Кофе перелез в живот, застыть на что-то не удаётся. Я же не один. Сравню дом буржуев с лифтом в космос да пойду спать.

Не знаю, поэт я или прозаик, мне по нраву в любом амплуа собирать словесную мозаику.

Надушился кубинскими сигарами, не шевелясь передвигаюсь в другой конец города, упираюсь зоркостью в освещение вагона, находя в нём арифметическое "равно". Две параллели равномерно гонят тусклость прочь, продукты науки удивительны. Думаю, что оригинальность можно завести, осознав её отсутствие, более того, приручивши ту, махнуть ладонью.

Проснулась из памяти сцена, где в школу колесил, залезши впервые в интернет телефоновский. Уподобился всем, отлично, чего делать то? Зачем я листаю туда-сюда бесполезно посты ненужные? Поплатился тогдашним неумением вести трафик двумястами рублями. Сегодняшние обыватели за сие платят увяданием ментального разнотравья.

Так вот, в шоколадной дублёнке созерцал весну, которую слабо грел централь нашей Галактики. Свидание с какой-то мадемуазелью сорвалось, идти некуда. Вроде появился повод для счастья, но моя кривая улыбка незнакомкам возле Красной площади, снимающим дурацкое что-то на телефон, убедила меня, что мне грустно. Искусство вечно? Мне плевать на всякую музыку, когда нет истинного желания жить. Горе без ума нелуковое, так как тот источает одиозный аромат.