Сияние снегов - [29]

Шрифт
Интервал

но из той же выси, что и сны,
эти дни о шлейфах звездохвостых
в обновимом чуде белизны.
Это лес пришел к нам вместе с лешим,
опустилась свыше кисея,
чтоб, до боли тих и незаслежен,
белый свет девически сиял.
Это мир, увиденный впервые,
детских снов рождественская вязь.
Это сказка утренней Марии,
что из этой пены родилась…
Падай, снег, на волосы и губы,
холодком за шиворот теки.
Хорошо нам в этаком снегу бы
скоротать остатние деньки.
В сердце горько пахнет можжевельник,
и, когда за сто земель и вод
откочует брат мой Саша Верник,
как он там без снегу проживет?
Что мы есть без племени, без рода,
и за что нас в этакий мороз
как родных приветствует природа
пуховыми ветками берез?
Знать, и нам виденья не случайны
и на миг забрезжит благодать,
знать, и мы достойны нежной тайны,
что вовек живым не разгадать…
Скоро мы в луга отворим двери,
задрожим от журавлиных стай.
Пусть весна вершится в полной мере,
только ты, пожалуйста, не тай.
Сыпься с неба, тихий и желанный,
и огню, и Вечности родня,
холоди немеркнущие раны
и холмы с оврагами равняй.
Скоро канешь, горний, станешь, свежий,
мерзлой кашей, талою водой.
Но ведь чудо было не во сне же
и во мраке, сложенном с бедой,
помоги нам выжить, святый снеже,
падай, белый, падай, золотой.
1977

Элегия Белого озера

«Давай засвищем, флейта, в лад…»

Давай засвищем, флейта, в лад
напевам осени,
авось отыщем чей-то клад
на Белом озере.
Туда, в заветные места,
на горе ворогу
айда чуть свет, моя мечта,
нагою по лугу.
Там сказка розовой земли
и школа Корчака,
где пьют амброзию шмели
из колокольчиков.
И, от невидимых болот
спасая узника,
поет всю Вечность напролет
лесная музыка.
Там можно душу уберечь
и песню выпасти
и растворить мирскую речь
в древесной тихости.
Когда из чащи лик живой,
дыша, просунется,
не испугается его
душа-разумница.
Пока наш взор следить готов
за вихрем беличьим,
всех наших бедствий и грехов
редеет перечень.

«Еще не вторил листобой…»

Еще не вторил листобой
напевам осени
в те дни, как жили мы с тобой
на Белом озере.
Над ним рыбак торчал упрям,
уду забрасывал,
читали сосны по утрам
стихи Некрасова.
Там сушь великая была,
с мольбою под небо
вся жизнь клонилась и ждала
дождя Господнего,
цепляясь ветками, маша
сухими листьями, –
как откровения – душа,
как разум – истины.
Так воздух сух, так полдень жжет,
так свет безоблачен,
был даже папоротник желт,
где я лесовничал.
Был зверем, древом поживу,
раскину ветви я, –
темна дорога к Божеству
сквозь кроны светлые…

«„Тяжел черед“ – зов ветра вслед…»

«Тяжел черед» – зов ветра вслед
напевам осени,
где желт и розов бересклет
на Белом озере.
Скатилось лето колесом,
пожухли желуди,
и стал печальным карий сон
в дохнувшем холоде.
Поранишь душу об мороз –
поверишь в заповедь:
пора меж сосен и берез
мечту закапывать.
Собьют ли с ног, придет ли срок
напевам осени,
заройте зарево в песок
на Белом озере.
Ах, я не воин никакой,
игрок на лире я,
и пусть споет за упокой
речная лилия.
1976

«Зеленой палаткой…»

Зеленой палаткой
в зеленом лесу
час радости краткой
от смерти спасу.
Спасу и помножу
на крест и мечту
и царскому ложу
его предпочту…
Лесного народа
немой хоровод
кровавого хода
времен не прервет.
Не шорохом хвойным
(он так поредел)
доносам и войнам
прядется предел.
Но разве не так ли
всесильный Господь
из роли в спектакле
не вызволит плоть?
Куда ж мы поденем
свой гонор и страх?
Не Божьим веленьем
живем в городах.
Себе для улова
нас путает бес
веселья земного
просить у небес.
От этой привычки
уводит бедняг
тропа с электрички
сквозь мелкий ивняк.
Час радости пробил
над веком забот,
и ангел меж ребер
в дорогу зовет.
Нет милости проще,
нет чуда святей,
чем свежие рощи
и дождик с ветвей.
Как были бы грубы
болезнь и любовь,
когда бы не трубы
берез и дубов.
Им ветки ломая,
с них лыко дерем, –
а кротость немая
нам платит добром.
Хлебнем для сугрева
и камушком в ларь,
что духом чрез древо
становится тварь.
Любимой и другу
как Вечности знак
органную фугу
играет сосняк.
Над речкой, над кручей,
над горем и злом
медвяно-колючий
колышется звон.
По влажным оврагам
цветет бузина,
и любящим благом
душа спасена.
Бессмысленным? Ой ли!
Лишь горечь и мрак
скрываются в пойле,
что стряпал дурак.
Неужто же эта
священная связь
не волей поэта
из тьмы создалась?
И лад из развала,
и праздник из зол
не мудрость воззвала,
не дух произвел?
То молвить могли бы,
листвой говоря,
осины и липы,
да нет словаря…
В терновую б заросль
враля и ханжу.
А что не сказалось,
уже не скажу.
Обугленной палкой
в костре вороша,
мне родины жалко
и жаль мураша…
Спросите у сосен
на их языке:
а что мы уносим
с собой в рюкзаке?
Что было случайным,
что стало родным,
доверие к тайнам,
цветенье и дым.
Дух горечи сладкой,
туман и росу –
с зеленой палаткой
в зеленом лесу.
1976

«Между печалью и ничем…»

Между печалью и ничем
мы выбрали печаль.
И спросит кто-нибудь «зачем?»,
а кто-то скажет «жаль».
И то ли чернь, а то ли знать,
смеясь, махнет рукой.
А нам не время объяснять
и думать про покой.
Нас в мире горсть на сотни лет,
на тысячу земель,
и в нас не меркнет горний свет,
не сякнет Божий хмель.
Нам – как дышать, – приняв печать
гонений и разлук, –
огнем на искру отвечать
и музыкой – на звук.
И обреченностью кресту,
и горечью питья
мы искупаем суету
и грубость бытия.
Мы оставляем души здесь,
чтоб некогда Господь
простил нам творческую спесь

Еще от автора Борис Алексеевич Чичибабин
Стихотворения

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Прямая речь

Вниманию читателей предлагаются стихотворения выдающегося поэта ХХ века Бориса Чичибабина, человека, жившего всеми болями и надеждами своего народа. Его поэзия – своеобразный портрет эпохи, а в стихах порою мудрости больше, чем в иных философских трактатах.


Собрание стихотворений

Это издание представляет собой наиболее полное собрание стихотворений выдающегося поэта XX века Бориса Алексеевича Чичибабина (1923–1994). Ему выпала трудная судьба: Вятлаг, неприкаянность после освобождения, годы отверженности, замалчивания… Борис Чичибабин разделил всю боль, тревоги и надежды своего народа и выстоял. В своей жизни и поэзии он исповедовал принцип, сформулированный Бетховеном (кстати, это его любимое изречение): «Единственный героизм — видеть мир таким, как он есть, и все-таки любить его».


Приготовление борща

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Послания

Книгу «Послания» поэт составил сам, как бы предъявляя читателю творческий отчет к собственному 60-летию. Отчет вынужденно не полон – кроме стихов (даже в этот том вошло лишь избранное из многих книг), Бахыт Кенжеев написал несколько романов и множество эссе. Но портрет поэта, встающий со страниц «Посланий», вполне отчетлив: яркий талант, жизнелюб, оптимист, философ, гражданин мира. Кстати, Бахыт в переводе с казахского – счастливый.


Накануне не знаю чего

Творчество Ларисы Миллер хорошо знакомо читателям. Язык ее поэзии – чистый, песенный, полифоничный, недаром немало стихотворений положено на музыку. Словно в калейдоскопе сменяются поэтические картинки, наполненные непосредственным чувством, восторгом и благодарностью за ощущение новизны и неповторимости каждого мгновения жизни.В новую книгу Ларисы Миллер вошли стихи, ранее публиковавшиеся только в периодических изданиях.


Ямбы и блямбы

Новая книга стихов большого и всегда современного поэта, составленная им самим накануне некруглого юбилея – 77-летия. Под этими нависающими над Андреем Вознесенским «двумя топорами» собраны, возможно, самые пронзительные строки нескольких последних лет – от «дай секунду мне без обезболивающего» до «нельзя вернуть любовь и жизнь, но я артист. Я повторю».


Тьмать

В новую книгу «Тьмать» вошли произведения мэтра и новатора поэзии, созданные им за более чем полувековое творчество: от первых самых известных стихов, звучавших у памятника Маяковскому, до поэм, написанных совсем недавно. Отдельные из них впервые публикуются в этом поэтическом сборнике. В книге также представлены знаменитые видеомы мастера. По словам самого А.А.Вознесенского, это его «лучшая книга».