Сияние Каракума - [52]

— У меня сложилось впечатление, что майор ваш прижимист, — продолжал допытываться старший лейтенант. — Ребята в полку к нему, вроде, не шибко расположены, а? Один солдафоном его окрестил.

— Ты что! — капитан даже остановился и плюнул от возмущения — Тьфу!.. Бьют, бьют фрицы, а трепачей меньше не становится! Ты гляди, лейтенант, лишнего чего в газету свою не напиши, а то поверишь на слово.

— Врут, значит, что он чрезмерно требователен?

— Как тебе сказать… Разгильдяям и «сачкам» спуску не даёт. И требует, конечно, жёстко, но справедливо.

— Чего же он требует?

— Того, что и Боевой устав артиллерии — умения, сообразительности, инициативы. Некоторым не по душе, что он любую свободную минуту использует для занятий с офицерским составом, а по-моему, полезнее и для себя и для дела пару лишних задач по тактике решить, чем бока отлёживать или к зенитчикам бегать хвостом вертеть.

— А тебе самому не хочется сбегать? — пошутил старший лейтенант. — Только честно, я об этом писать не стану, — хочется ведь?

— Нет! — отрубил капитан и продолжил: — Слушай, Панов, мы с тобой наверное ровесники, и ты, пожалуйста, пойми меня правильно. Я не ханжа, не лицемер, я хочу, как и ты, испытать все радости жизни, но я не хочу воровать, понимаешь? Хочу, чтобы не по-собачьи всё это было, не на бегу, а по-человечески — чисто, радостно, празднично.

— Да, я не спорю, — смутился корреспондент, — это я просто для хохмы сказал, для разговора.

— И майора защищаю не по Иван Андреевичу Крылову: «кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку». Мне от него, хочешь знать, столько тумаков досталось, что на полную батарею подели — всем хватит. А я только благодарен ему за это, потому что он стрелять меня по-настоящему научил, командовать научил, видеть на поле боя немножко дальше собственного носа. Может, благодаря ему и живым до сих пор хожу.

— Резонно, — согласился старший лейтенант, — по себе знаю. Историк у нас в школе до того занудливый был — ну прямо съедал своей строгостью. Ужасно я его терпеть не мог. А теперь вспоминаю как отца родного — крепко он мне в башку историю вбил, очень в работе помогает. А как «немка» цацкалась с нами, то до сих пор по-немецки говорю через пень-колоду, хоть и на фронте второй год, и учу его специально. Значит, говоришь, майор деловой мужик?

— Хороший человек, — подтвердил Комеков. — Я тебе случай расскажу. У нас одной батареей капитан Петров командовал — сейчас его уже нет в живых, погиб на переправе. Стрелял он лучше всех нас и всегда задирался: давай на спор, кто с первого выстрела в мишень попадёт. А дело было, когда мы стояли в обороне и майор Фокин гонял нас по огневой подготовке. Услышал он, как Петров бахвалится, понаблюдал за нами и подходит. Давай, говорит, Петров, я с тобой спорить буду, только так: расчёты для стрельбы производить на глаз — без бинокля или стереотрубы расстояние определять Петров было в амбицию: как, мол, так без бинокля, а майор ему: осколком, говорит, разбило у тебя бинокль и стереотрубу покорёжило. — Ладно, — согласился Петров. И промах. Подходит майор к орудию, козырёк фуражки на нос сдвинул, поколдовал, бах — и от щита щепки в разные стороны.

— Здорово! — одобрил старший лейтенант.

— Ещё бы! — сказал капитан. — Но слушай дальше, вся соль впереди. Требует наш Петров реванша — второй выстрел. Какой реванш, отвечает Фокин, если фашист тебя уже поразил, когда ты свой первый снаряд «за молоком» послал. Однако согласился. И опять у Петрова промах, а у майора — точно в мишень. Подходит тут ещё комбат — не помню его фамилию, новичок он у нас был и ранило его вскоре. Разрешите, говорит, я попробую? Сдвигает по-фокински козырёк фуражки вниз — и с первого выстрела мишень в лоскуты. Майор у него фуражку потребовал, осмотрел её и говорит: «Молодец! Обычно у людей работает всего четыре процента мозговых клеток, а ты — всей головой думаешь». Ну, тот парень скромный, признаётся: не моя идея, товарищ майор, у вас же на прошлых стрельбах подсмотрел. — Значит, молодец в квадрате, — отвечает майор, потому что не только думаешь, по и наблюдать умеешь и практически наблюдения использовать, а это для артиллериста половина успеха. Врага, говорит, надо первым же снарядом накрывать, враг тоже жить хочет и на прицеле тебя держит.

— Постой-ка, — прервал Комекова заинтересованный корреспондент, — а в чём же дело-то с точной стрельбой, ты так и не объяснил. При чём здесь фуражка?

— В ней-то и разгадка! — не сдержал улыбки капитан. — И у майора и у того комбата на нижней стороне козырька чёрточки дальномерные были нанесены. По ним на прямой наводке с точностью до полуметра расстояние определять можно Мы все тоже потом козырьки себе разрисовали — с майорского копировали. Покажу тебе свою, когда к свету выйдем, — целая логарифмическая линейка, а не козырёк. Демобилизуюсь после войны — геологам идею подкину: всё же фуражка легче теодолита.

— Сам ты откуда? — полюбопытствовал старший лейтенант. — Грузин не грузин, татарин не татарин…

— Туркмен я, Панов. Из Ашхабада. Слыхал про такой город?

— Это где Каракумы, что ли?

— Знаешь, однако.