Сиверсия - [64]

– Горе-то какое… Матерь Божья! Стекло б разбить, да толстая я, все одно, не влезу. Помру тут… Замерзну… – она заплакала, слезы ледяными ручейками лились по щекам.

Прихватило сердце. Василиса Семеновна без сил опустилась на пол у балконной двери, прижимая бесполезный сверток со свининой к груди. Она жадно хватанула ртом воздух.

– Мусенька, лекарство там… Лекарство… – едва слышно прошептала она. – Спаси…

В комнате отдыха районного подразделения «Центроспаса» было тепло и уютно. Орлов и Лавриков играли в шахматы. Олег Скворцов с аппетитом дожевывал приготовленный женой бутерброд.

– Мужики, шеф график уже составлял? Кто в Новый год дежурить будет? – спросил он.

– Так у нас Казанова – самовыдвиженец! – лукаво прищурясь, откликнулся Володя Орлов. – Не далее как вчера на рыбалке божился, что нет счастья в личной жизни, так в работе будет его искать. Вам шах и мат, Евгений! – заключил он.

Лавриков с шумом сгреб шахматные фигурки в деревянный футляр.

– Я вот думаю, почему одним – все, а другим – черствый хлеб с подсолнечным маслом?

– О! Казанову на философию потянуло.

– Это не философия, Олежек. Это жизнь. Вот ты у нас ни дня не можешь прожить без снеди, заботливо приготовленной женской рукой. Людка твоя по этой части, прямо скажу, – никакого ресторана не надо! Но, вероятно, ради социальной справедливости, ибо каждой твари должно быть по паре, есть и другие. А эти «другие» только во сне видят добротный, сытный супер-бутерброд, приготовленный заботливой женой. Как раз один из тех, что ты, Олежек, сейчас так по-свински зажевал. Ужины с обедами, правда, снятся реже. Для таких вот измордованных жизнью бедняг существуют праздничные новогодние столы. Заранее заполучив халявное приглашение, бедняги весь год ждут их, стремятся к ним. Лишить их этого наслаждения все равно, что лишить умирающего от жажды в раскаленной пустыне глотка воды! Олежек, скажи, ты хочешь, чтобы я помер от жажды?

– Я хочу, чтобы ты не захлебнулся в водах той полноводной реки, которую именуют женским вниманием. Ибо сказано в Писании …

Дверь с шумом распахнулась, и возникший на пороге Игорь Лисицын оповестил:

– Хорош трепаться! По коням!

«Четвертая бригада, на выезд! Валюшкин переулок, 14. Заклинило металлическую дверь в квартиру. Двенадцатый этаж, – искаженный динамиком женский голос был резкий, диктующий. – Милиция и скорая на месте».

Дорога заняла минут семь.

– Осточертела эта мелочевка. Ну сколько можно?! – возмутился Володя Орлов.

Он последним из команды боком протискивался в тесные створки лифта «спальной» высотки.

– Сколько нужно, столько и можно, – спокойно ответил Малыш, изо всех сил стараясь уменьшиться в габаритах. – На мой вкус, чем пустяковее вызов, тем лучше!

– Тебе бы, лосю, только спать. И так едва в лифте умещаешься.

– Я бы, Вовчик, тебя попросил! Насчет лося. А в остальном… Балда! Там же люди! Чем меньше пострадавших, чем меньше причиненный им вред, тем им же лучше. Люди ведь, а не абстрактная ситуация!

– Ты смотри, какие слова знает! «Абстрактная ситуация»… – Лавриков ткнул Орлова локтем в бок.

– Он у нас вообще парень начитанный. Его на хромой-то кобыле… Пардон, лошади…

На площадке двенадцатого этажа их ждали соседи, участковый, бригада скорой. Какие-то причитающие люди метнулись навстречу.

– Приветствую! – Малыш пожал руку участковому. – Чего тут у вас?

– Позвольте я. Позвольте мне. Я все расскажу. Вы тут главный?

Худенькая седая дама в черной кроличьей шубке с букетом чайных роз в руках решительно направилась к Игорю Лисицыну.

– Анна Семеновна! – застонал участковый. – Сохраняйте спокойствие. Я сам все объясню!

– Помилуйте, голубчик, ваши способности я уже видела. У меня вся надежда на этих молодых людей.

– Мама, успокойся. Все будет хорошо.

– Ничего не будет хорошо. Оставьте меня! – сердито крикнула Анна Семеновна. – Молодые люди, – обратилась она к спасателям. – Эту дверь нужно взломать. Моя сестра внутри. Сегодня день памяти ее мужа. Она пригласила нас в гости. Мы пришли, – она указала на стоявших за ее спиной людей. – Но нам никто не открывает. Только слышно, как кошка мяукает. Кошка никогда звука не проронит. А тут – кричит! Умоляю вас, ломайте дверь!

– Анна Семеновна, – вновь встрял участковый, – без слез, пожалуйста. Сейчас все будет хорошо. Сейчас дверь откроем, – и, уже спасателям: – Ну, чего встали-то? Где сварка у вас? Давайте режьте!

– Разбежались! – проворчал Лавриков. – Малыш, ломик дай!

– Коробку хочешь выбить?

– Поучаствуешь?

Вдвоем в считанные секунды они покрошили штукатурку по периметру дверной коробки, потом ломиками ловко поддели сам деревянный с металлической обгонкой каркас и вместе с накрепко запертой дверью уложили сооружение на пол лестничной площадки.

– Металлические двери у нас делать научились, а вот прочно их устанавливать, слава богу, пока что нет, – прокомментировал Лавриков.

Стряхнув крошки штукатурки с одежды, он первым вошел в квартиру. За ним последовали Лисицын, Скворцов и Орлов.

– Вот те на! – присвистнул Орлов. – Бабулька-то ваша где? Ничего себе вызов! Она, может, за поллитрой в магазин побежала под такую-то закусь, – Орлов с вожделением оглядел стол. – А мы тут, трах-тарарах устроили. В любом случае, нам здесь больше делать нечего.