Сиверсия - [59]

Хабаров остановился. Обожгло: «Витька!»

– Погоди, Витек. Где болит? Рана-то где? Откуда кровь-то?

Тот простер дрожащие руки по направлению к приоткрытой двери номера и заплакал.

Вместе они бывали в крутых переделках, теряли друзей, терпели боль, но никогда Хабаров не видел, как этот сильный, волевой, имеющий стальные нервы мужчина плакал.

– Ло-ра-а… Та-а-ам… – трудно выговорил Чаев и вновь протянул руки, точно просил о милостыне.

Войдя в номер, Хабаров сразу ощутил тот сладковатый запах, который не спутаешь ни с чем.

В спальне, на огромной кровати, среди шелка белоснежных простыней лежала она. Ее прекрасные белокурые волосы разметались, губы были чуть приоткрыты, казалось, бархат черных длинных ресниц вот-вот дрогнет от пробуждения и откроет миру бирюзовые, бездонные глаза, с эдакой искрящейся чертовщинкой, а сама хозяйка этих глаз лукаво улыбнется, жеманно поведет плечами и скажет: «Господа, не делайте кислых лиц. По-моему, шутка удалась!»

Хабаров заставил себя подойти ближе. На шее девушки зияла открытая рана. Подушка и простыни были обильно пропитаны кровью. Брызги крови были на белоснежном абажуре лампы, стоявшей на тумбочке, на стене, чуть правее кровати, на потолке.

В номер заглянул Чаев. Хабаров поспешил к нему, на ходу прикрыв за собою двери в спальню.

– Не ходи туда, – он обнял друга за плечи, пытаясь увести. – Не надо. Пойдем. Пойдем со мной!

Чаев не двинулся с места. Как завороженный он смотрел на прикрытые Хабаровым двери и повторял одно и то же:

– За что? За что, Саша? За что? За что? За что?

Слова мешались со слезами. Он плакал на плече друга, не стыдясь своих слез.

Хабаров ждал. Ждал молча. Слезы – ерунда. Слезы пройдут. А вот горе будет жить в нем, пока будет жить память.

Он знал, что когда-то у Чаева была семья: красавица-жена и дочки-близняшки. «Мое бабское царство!» – величал он их с гордостью. Утром серого обычного дня ему позвонили из отделения ГАИ, сообщили о ДТП, о том, что их больше нет. От утраты Чаев долго не мог оправиться. Забросил все – работу, дом, друзей. Пытался покончить с собой. Но судьба да еще друзья хранили.

Спустя время в его жизнь вошла Ирина, роскошная блондинка, переводчик из «Интуриста». Их мучительный роман длился два года, столько же – разрыв. Лиза оказалась натурой романтичной, требовала от возлюбленного то луну с неба, то молочную реку с кисельными берегами, то новую шубу из голубого песца под свои новые ночные шлепанцы. Он прощал ей все, потому что лицом она была так поразительно похожа на его жену. Потом он долго был один. И вот Лора…

– Держись, позвонок… – Хабаров крепко сдавил плечи Чаева и почти насильно увел прочь.

– Эти копы просто задницы! – Скворцов растерянно развел руками. – Они уже два часа торчат в номере и «воздерживаются от комментариев»!

– Олег, сядь. Не маячь! – строго сказал Хабаров. – Мужики, вряд ли полиция найдет что-то. Дергать их вопросами бесполезно.

– Саш, успокойся, – Малыш придавил его плечо своей тяжелой рукой. – Они же профессионалы. Им виднее.

Хабаров взъерошил волосы, недовольно поднялся, подошел к окну гостиничного номера и некоторое время задумчиво, молча наблюдал людскую суету улицы часа-пик.

– Если я чего-то в чем-то смыслю, то безмотивных убийств не бывает. Для того, чтобы установить мотив, полиции нужно вникнуть, чем жила Лора последние несколько дней, а может, и недель. Вы полагаете, они станут это делать для заезжей русской киногруппы? Если вы всерьез в это верите, вы наивны.

– Я сам это сделаю. Я вычислю этого гада. А потом, – Чаев с силой опустил кулак на стеклянную поверхность журнального столика так, что стекло в нескольких местах треснуло, – потом я сверну ему шею!

– Лорка совсем безобидной была. Все хи-хи, ха-ха… Да, ее все любили! Черт, поверить не могу! – сказал Володя Орлов.

Хабаров тяжело вздохнул, устало провел рукой по лицу и бесцветным голосом произнес:

– Это сделал кто-то свой. По приезде она не отходила от Витьки. С посторонними вообще не общалась.

Чаев рассмеялся, и всем стало не по себе.

– Она была все время со мною. Меня видели с окровавленными руками. Я – главный подозре…

– Прекрати! – грубо оборвал его Хабаров.

В номер постучали.

Полицейский, видимо бывший соотечественник, на хорошем русском вежливо предложил:

– Александр Хабаров, пожалуйста, проследуйте за нами в отделение.

Сначала ожили звуки, вырвавшись, освободившись из непроницаемого ватного плена. Потом ожили желания, вернее одно – дышать, глубоко, полной грудью. Тут же настигли ощущения: соленый привкус во рту, тупая головная боль.

В крохотное квадратное зарешеченное окно светила луна. Сомнительный источник света в узком каменном мешке.

В голове раз за разом, заезженной пластинкой, недавний допрос.

… – Мы нашли у вас в номере вашу рубашку со следами крови жертвы.

– Я не убивал ее. Я помог дойти до номера другу – Виктору Чаеву. Он обпачкал кровью мою одежду. У него руки были в крови.

– Мы нашли ваши отпечатки на дверных ручках. Вы – последний, кто входил в спальню!

– Я вошел посмотреть, что случилось. Увидев труп, я затворил двери. Мой друг был в таком состоянии, что лучше не надо было ему ее видеть еще раз.