Ситцевый бал - [22]
Н и к о л а й. И я… стараюсь не верить.
К л а в д и я (прерывает неловкое молчание). Не о том мы разговор затеяли.
Н и к о л а й. Почему? Разве тебе не приятно говорить о моей женитьбе? Ведь у меня на свадьбе ты была самой веселой. Веселее Симы. Радовалась, что… что сплавила меня…
К л а в д и я. Не надо, Коля.
Н и к о л а й. На твоей свадьбе я… наверно, я таким веселым не буду. Если, конечно, позовешь. Пора бы уже, Клава.
К л а в д и я. Боишься, в старых девах засижусь?
Н и к о л а й. Боюсь, не родился еще такой человек, чтоб… тебе по сердцу.
К л а в д и я (после короткой паузы, лукаво). Кажется, родился.
Н и к о л а й. Да ну? Давно ли?
К л а в д и я. Тридцать один год тому назад.
Н и к о л а й. Здесь у нас?
К л а в д и я. Не знаю где.
Н и к о л а й. И его самого поди не знаешь?
К л а в д и я. Знаю. (Посмотрев на часы.) Уже сорок пять минут знаю.
Н и к о л а й. Чудно́ как-то.
К л а в д и я. Чудно. Он промелькнул как в сказке.
Н и к о л а й. Да у тебя всегда…
К л а в д и я (смеется). Не как у людей? Ну, знаешь, уж ты сам почудить любил. На уроке такое спросишь, что не только учительница — академик не ответит. Помнишь, как с Бермудским треугольником нашу географичку мучил?
Н и к о л а й. Воспоминания у тебя… (укоризненно) совсем не те.
К л а в д и я. У тебя все было неожиданно… Помнишь, мы на заводском комсомольским собрании проект Конституции обсуждали?
Н и к о л а й. А что? Я тогда вроде ничего…
К л а в д и я. «Ничего»! Тебя в президиум предложили. А ты ни с того ни с сего… (Пародирует.) Считаю президиум из трех товарищей чересчур раздутым, предлагаю двух. И в порядке ведения предлагаю меня не выбирать.
Н и к о л а й (пытливо). До сих пор не догадываешься почему?
К л а в д и я (смешалась). Хватит, Коля.
Н и к о л а й (твердо). Я же рядом с тобой сидел.
К л а в д и я. И Сима. Все-таки пришлось тебе в президиум пересесть.
Н и к о л а й. Живое собрание было.
К л а в д и я. Сима тогда об охране природы говорила.
Н и к о л а й. Да, горячие мы были…
К л а в д и я. «Были». А теперь? (Неожиданно.) Слушай, чего это сегодня Сергей Иванович на «пикапе» махнул?
Н и к о л а й (резко). Удивляешься, что без меня? Напрасно, Клава. Я всего-навсего директорский водитель, а не адъютант.
К л а в д и я. Не ершись, Коля. Мне до зарезу нужно еще сегодня… его спросить…
Н и к о л а й. Только к ночи вернется. В Кучаеве обычно надолго задерживается.
К л а в д и я. Опять в Кучаево махнул.
Н и к о л а й. Не один. С Громовым и Прокопенко. И плит всяких набрал. Мне повезло. Не потребуйся директору «пикап», мне бы… я сейчас… короче, не видел тебя.
К л а в д и я. Николай! Хватит. Я тебя вот зачем просила прийти. (Строго.) Ответь мне коротко и ясно…
Входит Т о п о р к о в а.
Т о п о р к о в а (весело). Разрешите войти?
Н и к о л а й. Вы уже вошли.
К л а в д и я. Пожалуйста, Светлана.
Т о п о р к о в а. Но у вас товарищ.
К л а в д и я. Ничего-ничего.
Н и к о л а й (хмуро). Ничего-ничего.
Т о п о р к о в а (лукаво). Товарищ просто так?
К л а в д и я (принимает шутку). Далеко не просто так. Но мне очень хочется знать, где вы побывали, что посмотрели… Знакомьтесь.
Т о п о р к о в а (подает руку Николаю). Светлана Топоркова.
Н и к о л а й. Коноплев. (Клавдии.) Я пойду.
К л а в д и я. Что ты! Надо же поговорить. Вместе пойдем. (Топорковой.) Каковы ваши успехи?
Т о п о р к о в а (улыбаясь). Успех у вас. Радуйтесь! (Предвкушая эффект.) Писать очерк буду… не о вас. О Прядко.
К л а в д и я (обрадованно). Успели повидать Анну Максимовну?
Т о п о р к о в а. Успела повидать самых разных людей. (Потряхивая исписанным блокнотом.) И каждый, сам того не подозревая, вооружил меня уймой разнообразнейших сведений. Напишу о вашем директоре. Только не совсем в обычном плане.
К л а в д и я (лукаво). И не боитесь редакторского гнева?
Т о п о р к о в а. За свежую тему очерка? Ведь материал обернулся любопытнейшей гранью: большой старый завод и маленький молодой город. Завод реконструируется, город растет. На такой шампур насажу куски подинамичней. Об энергичном директоре с широким кругозором, о настоящем патриоте родного города. В лучшем смысле слова! (Торжествующе.) Вам, например, известен его замысел насчет оптического завода?
К л а в д и я. В первый раз слышу. (Николаю.) А тебе?
Н и к о л а й (снисходительно). Этой новости уже полгода.
Т о п о р к о в а (Клавдии). Неужели не знаете? Сюда пришлют специальную геологическую экспедицию. Сергей Иванович добился! Если ценной глины и кварцевых залежей и вправду вдосталь, поставят вопрос о сооружении оптического завода. В комплексе с реконструкцией вашего. Здорово? Завтра начинаю уже настоящий поиск материала о Прядко!
К л а в д и я. Можете начать сейчас же. (Рекомендуя Николая.) Весьма близок Сергею Ивановичу.
Н и к о л а й. Еще что придумаешь!
Т о п о р к о в а (обрадовалась). На ловца и зверь бежит.
Н и к о л а й. Не тот я зверь. Я всего-навсего водитель директорской «Волги».
К л а в д и я. Водитель плюс помощник. (Заметив недовольство Николая.) Ну, не помощник, так… доверенное лицо, что ли.
Н и к о л а й. Опять двадцать пять.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В аннотации от издателя к 1-му изданию книги указано, что книга "написана в остропублицистическом стиле, направлена против международного сионизма — одного из главных отрядов антикоммунистических сил. Книга включает в себя и воспоминания автора о тревожной юности, и рассказы о фронтовых встречах. Архивные разыскания и письма обманутых сионизмом людей перемежаются памфлетами и путевыми заметками — в этом истинная документальность произведения. Цезарь Солодарь рассказывает о том, что сам видел, опираясь на подлинные документы, используя невольные признания сионистских лидеров и их прессы".В аннотации ко 2-му дополненному изданию книги указано, что она "написана в жанре художественной публицистики, направлена против сионизма — одного из главных отрядов антикоммунистических сил.
Цезарь Солодарь — старейший советский писатель и драматург. В новый сборник писателя «Тем, кто хочет знать» входят пять пьес. Пьесы написаны на разные темы, но их объединяет правдивость, острота сюжета, идейная направленность. Автор хорошо владеет материалом. И о чем бы он ни писал — о днях войны, или о недостойных действиях американской разведки в наше время, или о грязных делах международного сионизма, — пьесы получаются злободневными и динамичными, с легким, всегда нравящимся читателю налетом комизма и читаются с неослабевающим интересом.