Система - [88]

22 апреля 1994 г.

Утро не приносит облегчения и прояснения ситуации, а назойливые мысли кто и зачем это сделал за бессонную ночь преобразовались в паранойю. Он внимательно вглядывается в лица офицеров, прапорщиков, солдат и замечает много новых деталей которых, как ему кажется, не видел раньше.

«Немцов? – крепкий черноусый красавец лейтенантик одного с ним возраста с открытой добродушной улыбкой жмет ему руку. Нет не похоже. Мы с ним и не пересекаемся даже. Хотя чёрт его разберёт. Как то уж он загадочно улыбается».

Бажин? – красномордый прапорщик, выпучив глаза, орет на построенных солдат. – Этот точно не будет. Не его метод. Злой, завистливый, жадный, но слишком уж топорный, чтобы провернуть такое.

Горчаков, Корчагин, Титков? – старшие офицеры курят у главного подъезда. Дружно рассмеялись какой-то очередной пошлой шутке, отпущенной балагуром Корчагиным. – Эти точно нет, не их уровень. Корчагин хоть и хитрожопая тварь, но до такой гадости не опустится. Из них теоретически может Титков , не сам конечно, а используя кого-то. Но всё это маловероятно».

Перебрав офицеров, Томилов решает перейти к рядовому составу своей роты. Курсантов он пока отмёл.

«Медведев, Пермяков, Никулин? – эти приблатнённые дедки могут всё. Они уже не знают чем заняться и бесятся здесь с жиру. Но кто будет срать в руку из которой он кормится? А ведь за ними не заржавеет».

Томилов всматривается в худощавый длинноносый профиль Медведева, проводящего перекличку.

«Да, всё таки кто то из этого замеса. Ну не эти же мулы из последнего призыва. – Капитан переводит взгляд с ровного и подтянутого начала строя на его расхлябанный конец.

« Измайлов? Измайлов! – круглолицый прыщавый губошлёп закатив глаза дремлет прямо в строю. Только он из солдат имеет доступ в сауну. Только он знает об этих ночных рандеву. Он знает баню как свои пять пальцев, знает в ней каждый уголок. Но как? Как он это сделал?»

Мысленно гоняясь за невидимым фотографом Томилов в первый раз за всё время подумал как это можно было исполнить технически. Как можно сделать незаметно фотографию в помещении два на два метра? Где там можно спрятаться? Сколько раз это уже было сделано до них?

Напрягая своё воображение, Томилов никак не может представить этого пухлого неуклюжего человека в роли таинственного фотографа. Он мысленно переносится в сауну, чтобы представить с какого места их могли сфотографировать. О том чтобы сходить туда самому он не хочет даже и думать. Это место теперь проклято для него. Очевидно, что этот снимок мог быть сделан только с одного места, и это место где то в районе двери, напротив дивана. Он вспомнает этот встревоживший его тогда шум. Ему показалось, что он исходил со стороны двери. Неужели злоумышленник просто открыл дверь, сделал снимок, а потом быстро закрыл. Риск быть замеченным в таком случае очень высокий. Кто мог пойти на него? Во всяком случае для этого тюфяка, это через-чур смелый ход. Измайлов пока тоже отметается.

Одни вопросы порождают другие, и к вечеру голова капитана снова становится свинцовой. Он снимает напряжение старым проверенным способом, осушив в одного бутылку водки, закрывшись на кухне. Версия для жены с лечением зубной боли пригодилась и в этом случае.

23 апреля 1994 г.

Хмурое утро, ко всем предыдущим проблемам добавляет ещё головную боль и мерзкую горечь во рту.

Сержант Медведев встречает его в роте с традиционным для субботы списком служащих, идущих в увольнение. Томилов погружается в кресло и двумя пальцами словно что то заразное, берет список за уголок и морщась читает. Кроме самого Медведева в списке числятся ефрейтор Пермяков и два рядовых Изотов и Чижов.

– Никто не пойдёт, – говорит Томилов и швыряет листок на стол.

– Почему? – робко спрашивает Медведев.

– А ты иди и подумай почему. Как чего надумаешь приходи, – устало положив голову на руки, бурчит капитан.

Медведев с растерянным видом покидает каптёрку.

«Что я делаю? – Томилов вздрагивает и поднимает голову. – Кто у кого на крючке? Нет лучше не надо накалять обстановку».

– Медведев! – он орёт громко, чтобы его услышали в казарме. Не проходит и секунды как сержант снова вырастает перед столом.

– Ну что, надумал чего-нибудь? – Томилов внимательно вглядывается в худощавое лицо с бегающими глазками.

– Товарищ капитан, я правда не в курсе что случилось.

«Нет, это не он. А если не он, значит не Никулин и не Пермяков, эти из одного с ним замеса. Но кто же тогда? Неужели Шакомалов?».

– Дисциплина у Вас говно, сержант, вот что случилось. С утра на тумбочке никого, в казарме бардак, наледь возле крыльца такая, что чуть башку себе не расшиб. На КПП опять эта морда заспанная, как его…

– Мармонов. Так она у него всегда такая, товарищ капитан, он спит на ходу…

– А я не хочу видеть здесь сонные морды. Мы в армии, сержант. Сделайте всё чтобы эта морда превратилась в бодрую и розовую.

– Слушаюсь, товарищ капитан! – бодро рапортует Медведев.

– Мне дисциплина нужна, Сергей, – смягчается вдруг Томилов, – в роте чёрт знает что творится, а ты не контролируешь.

– Я всё контролирую това…

– Не контролируешь, – Томилов перебивает сержанта. – Не контролируешь, – повторяет он уже мягче, но с нажимом, намекая на то, что существует какая-то выходящая из ряда вон ситуация о которой сержант может пока ещё не знает.