Система и общие единые законы Мироздания - [45]

И тут до меня дошло, что её исполняют стоящие рядами во­ины, и что я сам, своим голосом, пою её вместе со всеми. Векоре я уловил, что вокруг меня стоят одни баритоны. Басы мягко вторили с противоположной стороны площадки, а партия те­норов раздавалась справа. Когда я снова взглянул на площадь, то увидел, что царь-полководец стоит в окружении четырёх витязей. Все они держат друг друга за руки, а в центре их кру­га стоит, держа над головой факел, жрец. Мне было хорошо видно, что и воины, и жрец исполняют эту сказочную песню без слов вместе со всеми. Ещё мгновение, и вслед за стоящи­ми пехотинцами запело всё войско. От силы многоголосия и количества исполнителей у меня побежали по спине мурашки, а волос на голове стал подыматься дыбом. Казалось, звучащая голосами нескольких тысяч людей симфония, или гимн, ис­полняется не людьми, а самой Землёй-матушкой и отцом-Не­бом. Мне показалось, что поют её даже облака и само солнце. От избытка чувств я закрыл глаза. Но волшебные звуки дошли до сердца, и я почувствовал, что оно стало вибрировать в рит­ме звуковых переливов. Но вот музыка человеческих голосов стала понемногу стихать, и, открыв глаза, я увидел, что факел в руке жреца вот-вот погаснет.

«Значит, песня длилась ровно столько, сколько горел факел. Интересно, что это было? И почему незнакомая музыка про­никла мне в самое сердце?» - думал я, наблюдая за происхо­дящим.

Как только закончилось это странное пение, царь в окруже­-

 

 

нии четырёх витязей поднялся на застланный ковром невысо­кий помост и уселся в принесённое кем-то кресло. Он снова снял шлем, положил под ноги свой щит и что-то сказал своим помощникам. Жрец тоже сел в кресло, но на другой стороне площади, и к нему тут же подошло несколько воинов.

В это время я взглянул в сторону города, и увидел, что из него в направлении площади торжеств (так я окрестил для себя место стана войска) движется огромная процессия. Следом за конным войском на площадь хлынули горожане.

«Что происходит? - ломал я голову. - Неужели я попал в тот момент, когда был брошен жребий великой войны?»

Стоя в строю, я так и не разглядел лицо человека, которого все азиатские народы именовали по-разному: тюрки и китай­цы - «великим царём мира», ойраты и халха - «повелителем степи», кидане и чжурчжэни - Тимчаком. Рубрук, описывая Великую Северную империю, назвал её «царством великого владыки».

«Царству могущественного царя Ивана, сидя в Генуэзской тюрьме, Марко Поло посветил целую книгу. Где сейчас его книга? Наверняка хранится в архиве Ватикана», - думал я, гля­дя на сидящего в кресле одетого в броню витязя.

Эти двое, Чердынцев с Велемиром, легко и просто погрузи­ли моё сознание в начало его эпохи, но не посоветовали, как себя вести и за кого себя выдавать. До меня дошло, что моё сознание оказалось в другом теле.

«Интересно, а сознание этого парня где? Неужели оно сей­час пребывает в моей оболочке?»

- Не переживай, - внезапно раздался внутри меня знакомый голос. - Он спит непробудным сном, а ты успевай - долго удер­живать тебя так мы не сможем. Слушай, запоминай, общайся. Чуть что - мы тебя выхватим.

- А имя-то моё здесь какое? - взмолился я.

- Звать тебя Саймаком. Запомни, Саймак.

- Понял, - вздохнул я. - Саймак, значит, Саймак.

Взглянув на площадь, я увидел, что с левой стороны от крес­ла царя молодые парни, в красных сапогах и белых, расшитых жёлтым орнаментом рубахах, торопливо расставляют скамей­-

 

 

ки. А на них рядами рассаживаются музыканты. В руках у них я заметил нечто наподобие домры, старинных русских скри­пок-гудков, арф и различного рода гуслей. Гусли были боль­шие и маленькие, треугольные и почти квадратные, на ножках и без них.

Когда расселись все гусляры и домристы, появилась ещё одна группа музыкантов. Как я понял, на площади предстал местный духовой оркестр, потому что у музыкантов в руках были свирели, что-то наподобие флейт, двойные, тройные, какие-то странные музыкальные инструменты из семи рожков, инструменты из рогов туров. Один музыкант пришёл, неся рог на спине, длиной рожище был около трёх метров. При виде его многие музыканты встали и зааплодировали. Поднялся со своего места и царь. Он дал знак кому-то из своего сопрово­ждения, и в центе площади, там, где раньше горел костёр, чет­веро воинов принесли тонкий, покрашенный в красную кра­ску шест. Мне показалось, что длина его была более десяти метров. Через минуту воины установили его на месте недавнего костра. И в этот момент над площадью раздался низкий протяжный рёв гигантского рога. Не успело стихнуть эхо, как на месте развернулся тремя длинными хвостами тёмно-синий штандарт, в центре которого я увидел оранжевого грифона.

«Вот он - герб Великой Тартарии!! Наконец-то я его узрел!»

Как завороженный смотрел я на развевающееся в порывах утреннего ветра знамя, и сердце от волнения вот-вот готово было выпрыгнуть из грудной клетки. Окинув взглядом собрав­шихся на праздник людей, я понял, что внутри у них творится то же, что и у меня. Стоя приветствовал подъём знамени вер­ховный жрец и сам царь, встали со своих мест даже музыкан­ты. Но вот они торопливо сели на скамейки, и над площадью зазвучала уже другая музыка, музыка струнных и духовых ин­струментов. Завораживающая космическая мелодия букваль­но выдернула мою душу и понесла куда-то в небо, к солнцу и звёздам. От волнения я задыхался, мне не хватало воздуха.