Система и общие единые законы Мироздания - [43]

- Идёт! - засветился радостью Велемир. - Я только «За»!

- Понимаешь, - обратился ко мне Чердынцев, - культурная традиция Тартарии несколько отличается от той, которая из­вестна за Уралом в Европе. Когда-то всё было единым. Но шло время, и западная культурная традиция сделала своё дело. Не­которые песенные жанры на территории европейской Руси ис­чезли. Например, русское горловое пение, или пение без слов - та же музыка - красивая мелодия, отражающая все оттенки движений человеческой души, музыка без музыкальных ин­струментов. Вместо них выступает человеческий голос. Толь­ко голос - и больше ничего. Забылся в Европе и жанр песен хохотом. Да-да, не удивляйся. Раньше пели некоторые песни одним смехом. Это сложное пение. Оно требовало особой под­готовки. Что касается всего остального - то же самое: в Европе забылось многое, что уцелело здесь в Тартарии. Например, за­былся театр пантомимы, канул в лету обычный русский театр, который принесли с собой на Запад откочевавшие с Кавказа

 

 

ахейцы и северные дарийские племена Греции. Забылись на европейской Руси много хороводов и плясок. Больнее всего то, что на территории Восточной Европы забылся театр тан­ца, тот же балет, только вместо французских движений русские плясовые. Но здесь в Сибири, на территории Тартарии все эти жанры сохранились и процветали вплоть до 1557 года, до пер­вой бомбардировки территории империи. Но и после гибели наших городов по деревням и сёлам культура белых богов со­хранялась. Её бережно хранил наш народ.

- А почему упомянул культуру белых богов? - удивился я.

- Потому, что всё, о чём я тебе только что сказал, пришло на эту землю из свешенной Орианы. Ты когда-нибудь задумывал­ся о предназначении культурной традиции? Зачем она создана и кем?

- То, что она создана людьми, я понимаю. Но о предназначе­нии, честно говоря, не думал.

- А зря! В мире существует две культурные традиции. Одна создана в сердцах людей вибрацией Творца, другая - в левом полушарии недолюдков Системой.

- Объясни, почему в зелёном центре сознания и почему надо понимать твои слова в прямом смысле, а не как-то иначе, - прервал Чердынцева Велемир.

- Он парень догадливый, и я думаю, что до него дошло, что культура рождается силой любви: с одной стороны любовью Создателя к людям и ко всему живому, с другой - любовью людей к Творцу, к окружающей реальности и к самим себе. В настоящей культуре, которая ничего не разрушает, а может только создать, оба потока любви, пройдя через призму челове­ческого сознания, воплощаются в речи, поэзии, прозе, изобра­зительном искусстве, в искусстве танца и во многом другом. Предназначение культурной традиции в том, чтобы формиро­вать душу человека, наполнить её радостью созидания, светом слияния с Творцом и любовью к жизни.

 

 

Глава 9.

Провал в прошлое. Знакомство с культурой

сибирских ариев

- Постой, - остановил Чердынцева Велемир. - Что толку объяснять Гору всё это словами? Давай сделаем вот что, - и служитель Рода взял ладонь моей руки.

Кивнув Велемиру, то же самое сделал и хранитель. И вдруг перед глазами у меня всё потемнело. Синие полосы сменились зелёными, потом оранжевыми... Затем вспыхнул белый осле­пительный свет. И когда его блики стали постепенно меркнуть, я увидел себя застывшим в строю закованных в непроницае­мую броню воинов. Их лица напоминали изваяния. Русово­лосые и сероглазые богатыри в круглых блестящих металли­ческих шлемах, на шпилях которых покачивались султаны из перьев. Воины сосредоточено смотрели пред собой. И я понял, что стою в рядах почётного караула, или что-то в этом роде. Каждый витязь был облачён в толстую из плетёных плоских колец байдану¹⁵, поверх которой был надет кожаный ламинар­ный панцирь и такие же проклёпанные металлом оплечья. Ещё секунда, и я ощутил тяжесть доспеха на себе. Дополнением к байдане я почувствовал кольчужные штаны с наколенниками и короткие сапоги из толстой, проклёпанной металлом кожи. Все воины, в том числе и я, держали в левой руке круглый, выпу­клый, обшитый кожей, щит, в правой - короткое метательное копьё. Наша гвардия стояла на краю широкой поляны. Вдали виднелись валы и стены неведомого мне города.

 

«Где я? - промелькнуло в сознании. - Что это за город? И что за поляна? Почему с другой её стороны, так же как и здесь, застыли в почётном карауле три ряда тяжеловооружённых ви­тязей?»

Я взглянул на небо. Утреннее солнце медленно поднима­лось над тёмными макушками могучих кедров.

«Что за местность? Глазами не за что зацепиться», - думал я. Мучительно хотелось спросить кого-нибудь из рядом стоя­щих воинов: «Что это за страна, как называется стоящий не­вдалеке город, и в каком я времени?»

Понятно, что подобные вопросы задавать мне было нельзя. И я молча наблюдал за происходящим. Через минуту я заметил, как с правой стороны площадки начала строится ещё одна труп­па витязей. Воины молча встали в три линии и превратились в живые скульптуры. Заходящее солнце оранжевыми отблесками искрилось на их круглых стальных шлемах, щитах и оплечьях.

В это время со стороны города показалась колесница, а за ней на расстоянии двух десятков шагов - многочисленная кон­ная процессия. Вскоре я понял, что вижу приближающееся во­йско. Поток конницы стал обтекать с левой стороны площадку и строиться за спинами стоящего по стойке смирно караула. Ряд за рядом конные воины в великолепных доспехах, в таких же как и у нас круглых шлемах, с небольшими кавалерийски­ми щитами и длинными копьями, выстраивались позади нас в мощную бронированную колонну. Я разглядел, что у седла каждого конника в открытом саадаке