Сирота с Манхэттена. Огни Бродвея - [40]

— Спасибо, что приехала меня навестить, Мариетта! Я часто думал о тебе, беспокоился.

— А я — о тебе, Жюстен! Приезжала в Эгр в ярмарочные дни, прохаживалась мимо докторского дома — меня-то тут никто не знает. И вот слышу: доктор уехал в Руан к жене. Думаю, подходящий момент! Старый кровопийца из замка носа не кажет, это мне Коля рассказал.

Наряд у Мариетты был дорогой, и она старалась, что называется, держать фасон, но лексикон, просторечный выговор и манера насмешничать никуда не делись. Она понизила голос:

— Коля — это брат мужа, я не успела тебе объяснить.

— Мне сказал мой… сказал Ларош!

Жюстен не знал, стоит ли произносить слово «отец», но с некоторых пор оно само собой слетало с губ — и все потому, что доктор Фоше и Корнелия так именовали мсье Лароша все две недели, что он провел на их попечении.

— Хорошо, что ты вообще жив! — сказала Мариетта. — Когда я увидела тебя на земле, с окровавленным животом, почитай мертвого, мне захотелось прикончить этого мерзавца! В тот вечер он меня отмутузил ни за что, ты, наверное, знаешь?

— Да, я слышал, как ты плакала в конюшне. Я потому и пришел. Хотел глянуть, что с тобой, и тут Ларош выстрелил.

— Жюстен, почему ты не донес на него жандармам?

— А ты, Мариетта?

— Ба! Как он стрелял, я не видела. Что бы ни сказала, судьи обвинят во вранье, потому что мсье Ларош — он в Гервиле хозяин, ведь и виноградники — его, и замок, и денег куры не клюют!

Жюстен откинулся на спинку шезлонга, прижался головой к полосатой ткани. На мгновение зажмурился, потом открыл глаза.

— Я знаю, он предложил тебе за молчание кругленькую сумму, — сказал он. — И ты молодец, что согласилась. Хотя бы не придется теперь стирать чужое белье. И одета ты элегантно, как горожанка.

— А, эта красота — чтоб съездить к тебе в гости, — отмахнулась Мариетта. — На ферме работа грязная, проще управляться в сабо и грубой юбке. Жюстен, скажи, ты на меня не в обиде?

Было видно, что ее это действительно беспокоит. Взгляды черных глаз Жюстена и орехово-карих — Мариетты, встретились. Потом юноша отвел глаза и… невольно залюбовался округлостью ее грудей, обтянутых тонким шелком.

— Обижаться на тебя невозможно, — сказал он искренне. — Нам есть что вспомнить, Мариетта. Но только мне лучше про это не думать, чтобы в голову не лезли всякие глупости… Ты такая румяная, белокурая, хорошенькая… Повезло твоему Бертрану!

От таких похвал дыхание у молодой женщины ускорилось. Из всех ее кавалеров Жюстен — единственный, кто думал о ее удовольствии и был нежен.

— Рассказала бы я тебе о своем муженьке, будь он неладен! — буркнула она. — Бертран — не чета тебе. Вечером залезет на меня, пару раз дернется — и спать!

— А Ларош? Ты говорила, он взял тебя силой.

— Старый развратник… Отказываешь — он прямо чертенеет! Я его так боюсь, что делаю, что скажет. Только теперь — шиш ему! Ноги моей в замке не будет! Жюстен, ты мне очень нравишься. За тебя мне надо было выходить! Но теперь поздно, у меня малыш, и назад ходу нет.

Это признание растрогало юношу. Он ласково провел пальцем по нежной коже на ее запястье.

— Ни о чем не жалей, Мариетта. Через недельку я уеду и больше не вернусь в Шаранту. Мне нечего предложить женщине. Ни дома, ни заработка! И я не хочу врать, только не тебе: мое сердце навсегда отдано Элизабет. Мы бы не смогли пожениться, потому что родня по крови, но перестать любить ее я не могу!

Мариетта надолго замолчала. Она приехала с тайной надеждой заманить своего давнего возлюбленного в дом и в последний раз предаться любви: стонать под его ласками, ощущать внутри себя и, наконец, испытать оргазм — обнаженной, в его руках. От сладких грез ее отвлекла Корнелия.

— Жюстен, мсье Ларош хочет с вами поговорить! — объявила она. — Я сообщила ему, что у вас гости, и он сказал, что подождет в гостиной.

Жюстен удивился. Они с помещиком не виделись с того самого утра, когда Ларош хлопнул дверью и уехал.

— Ларош? — изумилась Мариетта. — Не выслеживал же он меня! Теперь скажи, что он не дьявол во плоти! Хотели посидеть спокойно — явился!

— Тебе лучше уйти, Мариетта! — сказал юноша. — А завтра, если получится, приезжай еще!

— Нет, завтра у нас сенокос. Если не пойду на луг со всеми, Бертран разозлится и свекровь застыдит, я у нее и так лентяйка!

— Если мадам пожелает, она может подождать со мной на кухне, пока мсье Ларош не уедет, — предложила Корнелия. — Я варю очень вкусный кофе!

Мариетта, конечно, согласилась и, послав Жюстену воздушный поцелуй, посеменила следом за сиделкой. В этом игривом жесте он увидел обещание, и в нем моментально взыграло желание.

Гуго Ларош уехал. В этот раз хлопать дверью не стал: разговор с сыном прошел лучше, чем ожидалось. Он был доволен, он ликовал — так, что даже его изможденное лицо просветлело, разгладилось. Быстро оседлал своего Галанта и сразу за воротами пустил его крупной рысью. Едва ощутив под копытами земляную дорогу, жеребец пошел галопом.

Мариетта сразу же поспешила в сад. Жюстен был на ногах и помахал ей рукой.

— Что этому старому безумцу от тебя надо? — спросила молодая женщина, чуть ли не повисая у него на шее.

— Сейчас расскажу! Только пройдем в дом, Мариетта.