Сирота с Манхэттена. Огни Бродвея - [114]

— Это делает тебе честь, моя принцесса.

Жюстен больше не мог сдерживаться. Обнял ее, не обращая внимания на пошловатый смех подростка, проезжавшего мимо на велосипеде. Элизабет попыталась его оттолкнуть, но потом сдалась, обняла его что было сил.

— Идем туда! — шепнула она, увлекая молодого человека к арочному входу, куда не проникало солнце.

Они оказались в просторном внутреннем дворе, мощеном, но сквозь камни уже пробивалась первая травка. По периметру — кирпичные дома с многочисленными окнами, судя по всему, это были заброшенные мастерские. Элизабет обрадовалась, увидев возле металлической лесенки большой куст сирени.

— Сирень! Я ее очень люблю, — прошептала она.

Крона, увенчанная душистыми бледно-лиловыми гроздьями цветов, являла собой очаровательное убежище. Жюстен сорвал тонкую веточку, вдохнул изысканный весенний аромат. Потом погладил ею Элизабет по щеке.

— Никогда не забуду этот дворик, — сказала она, поднося цветочную гроздь к губам. — Знаешь, что их можно есть?

Жюстен засмеялся, а потом вздохнул. У него был вид человека, потерявшего надежду.

— Завтра я уеду далеко-далеко от тебя. И снова между нами будет океан, — сказал он. — Больно об этом говорить, но я бы предпочел остаться тут и любить тебя, Элизабет. Иметь возможность тебя любить.

— Умоляю, не будем о завтрашнем дне! Жюстен, главное — это то, что происходит с нами сейчас.

Она присела на ступеньку лестницы. Он пристроился рядом.

— В последнее время меня преследуют кошмары, — сказала она. — Я все записываю в блокнот, но такое впечатление, что они не предсказывают будущее, как это бывало в детстве или после моего возвращения во Францию. И все-таки они меня пугают, я просыпаюсь в жуткой тревоге.

— Я тебе сочувствую. Это началось уже после моего приезда? Жаль, если это из-за меня.

— Нет, это продолжается уже пару месяцев. Происходит что-то страшное, с насилием, мое платье — в крови, и я слышу крики боли. Этой ночью мне и вовсе приснилась Скарлетт Тернер. Руками в красных кожаных перчатках она душила кошку. И вдруг это уже не кошка, а мой Антонэн! Мальчик кричал, звал меня, но я не могла ему помочь, меня кто-то держал.

— Боже, какой ужас! — воскликнул Жюстен. — Но кто эта женщина, Скарлетт?

— Такое же порождение сатаны, как и Ларош. Я словом не обмолвилась о ней дедушке Туану.

Элизабет постаралась вкратце рассказать о Скарлетт и закончила жуткими обстоятельствами ее гибели.

— По словам отца Ричарда, мистера Джонсона, она состояла в очень опасной банде. А еще практиковала колдовство, вдохновляясь соответствующими средневековыми трактатами. Иногда мне кажется, что она до сих пор нам вредит. Я даже задаюсь вопросом, не связаны ли с этим многочисленные несчастные случаи с Антонэном, его бесконечные болезни. Я стала виновницей ее смерти, будучи им беременной… Что, если она мстит с того света?

— Принцесса моя, ты несешь вздор, и все это из-за твоих плохих снов. Это была злая, испорченная женщина, твой рассказ — тому подтверждение. Но ты оказалась сильнее, чем она. Если бы я знал, через какие испытания тебе пришлось пройти! Но, слава Богу, ты жива и здорова. А ведь я мог больше никогда тебя не увидеть…

Элизабет медлила с ответом. Она так дрожала, что Жюстен прижал ее к себе, словно желая защитить.

— Мне двадцать пять лет, — вновь заговорила она. — И я чувствую себя ответственной за смерть папы, потому что не рассказала ему, что мне снилось.

За мамину гибель тоже, потому что она ударилась о металлическую переборку на «Шампани», когда бросилась мне помогать во время шторма. И во Францию я уехала от ма и па, меня обожавших, чтобы наделать массу ошибок. Я переспала с Ричардом, желая обмануть судьбу, и что же? Стала добычей собственного распутного деда!

— Пожалуйста, не думай больше об этом! Прошло время, тогда ты была невольной жертвой. Я тоже ошибался. Я сбежал, бросил тебя.

— Знал бы ты, как я горевала! — Элизабет всхлипнула. — Ты ведь даже «до свиданья» не сказал. Я ощущала себя отвергнутой, брошенной — да, что ты меня бросил, Жюстен!

— Прости! Тысячу раз прости! — торжественным тоном произнес он.

Молодая женщина была бледна, глаза смотрели в пустоту. Она была так же несчастна, как и восемь лет назад.

— Бонни стоило мне рассказать, — проговорила она наконец. — Но она этого не сделала, потому что обещала несчастной Жермен. Та боялась позора.

Пришлось объяснять, что Жермен — юная девушка, которую наняли Бонни в помощницы.

— Ларош ее изнасиловал. И ее тоже. За несколько месяцев до меня. И дал в качестве компенсации золотой луидор. Жюстен, как ты можешь ехать назад, во Францию, ради этого монстра? Пусть умрет, искупит свои грехи!

В лице Жюстена не было ни кровинки. Он был возмущен, испытывал глубочайшее отвращение. Он выдал длинную тираду ругательств в адрес Лароша, прежде чем сказать тихо:

— Я должен вернуться, моя принцесса. Хочу убедиться, что он умер, увидеть заколоченный гроб, знать, что больше он никому не навредит. Но я вернусь в Нью-Йорк, обещаю! И помни, что половина поместья твоя. А если хочешь — то и все полностью. И лошади, и виноградники. Я буду твоим управляющим, большего мне не нужно.