Сирия старая и новая - [24]
Некоторые экспонаты несут на себе следы благотворного влияния различных стилей. Панель из слоновой кости изображает двух баранов с короной на голове — мотив, характерный для египетского искусства. В центре композиции — стилизованная пальма, вечное дерево жизни — образ, многократно повторяющийся в восточном искусстве. Каждая линия естественной фактуры кости талантливо использована.
Рядом с двумя великими восточными культурами, вавилонской и египетской, в Сирии уживалась и культура хеттов. Памятники хеттской культуры — большей частью барельефы — сохранились и находятся в Халебском музее. На каменных стелах изображены носатые, приземистые человеческие фигуры в остроконечных шапках, в обуви с загнутыми кверху носками.
Интересный рельеф был найден при раскопках холма, на котором стоит цитадель Халеба. На рельефе изображен хеттский бог солнца и справедливости, представленный солнечным диском, колыбелью для которого служит серп луны — богини мудрости. Два человеческих существа с крыльями за спиной и рукой, сжатой в кулак, поддерживают солнце и луну. Их ноги находятся в движении. Они бегут, пытаясь не уступить солнцу в скорости. Раскинувшиеся за спиной крылья подчеркивают быстроту движений. Одежда крылатых людей, длинные волосы, форма бороды — типично хеттские. Полагают, что эта интересная стела относится к IX веку до н. э.
Вход в цитадель Халеба
Сохранились и многочисленные хеттские надписи на камне — следы цивилизации, распространившейся на огромном пространстве, включавшем в себя Месопотамию и Северную Сирию. В XV–XIII веках до н. э. хетты были соперниками египетских фараонов в Сирии. Нередко они вели удачные войны и вытесняли египетское влияние на севере Сирии.
Экспозиция второго этажа музея посвящена истории раскопок на территории Сирии. Стенды, фотографии, пожелтевшие планы многочисленных иностранных групп, работавших здесь: в Телль-Ахмаре — Ф. Торо-Дангира, в Телль-Халафе — барона фон Оппенгейма, в Телль-Харире — Андре Парро и других. Наиболее интересные находки вывезены и украшают парижский Лувр, музеи Берлина и других городов.
Недавно в музее открылся зал современного искусства. Живопись Сирии наших дней уходит корнями прежде всего в родную почву. Богатые культурные традиции страны трансформированы в искусстве сегодняшнего дня. Картины Е. Торо пронизаны любовью к родине, ее природе. На залитом солнцем деревенском дворике сидят тесным кружком старики. Они мирно беседуют. Взгляд каждого спокоен и мудр, а натруженные руки лучше всего говорят о их жизни.
Иные мотивы звучат у М. Джазайра, назвавшего свою картину «Трагедия отверженного». На переднем плане приникший к земле араб. Фигуры в черном уходят, бросив через плечо последний недобрый взгляд. Фоном служит восточная деревня: каменные глухие дома, заборы. Это, видимо, один из тех глухих уголков страны, где на настоящее давит тяжкий груз традиций, идущих в глубь веков, неизжитая суровость и жестокость нравов. Но по духу картины чувствуется, что отверженным будет не лежащий на земле человек, а темные фигуры, уходящие вдаль — в прошлое.
«Цветущая яблоня» Абу Калами покоряет нежными красками южного неба, на фоне которого дано дерево в белой пене цветов — символ человеческого счастья, радости. Сквозь ветви просматривается в дымке город. Невероятно, чтобы люди в нем были несчастливы.
Из западных влияний в современной сирийской живописи наиболее ощутимо влияние французской школы (кстати, художники старшего поколения зачастую получали образование в Париже). Такое влияние прослеживается, в частности, в абстрактных вариациях М. Шора. Социальные мотивы звучат в работах Ильяса. В духе Сальвадора Дали написан «Кортеж» М. Хаммада, изображающий процессию христиан — трагическое шествие полуживых-полумертвецов, кошмар, пронизывающий сознание современного человека Запада. По-своему трактует события последней «октябрьской войны» Асма Файюм. и, картины которого также выполнены в абстрактном стиле. Его «Иерусалим» — это горящий в пламени, самопожирающий город.
На одной из стен зала несколько акварелей и в центре— фотография человека с умным интеллигентным лицом. Это Фатхи Мухаммед, автор акварелей и скульптур, представленных здесь же. «Вы знаете, кто этот молодой человек», — раздался голос позади нас. Перед нами стоял пятидесятилетний человек. Глаза его приветливо улыбались. Так мы познакомились с Наземом Декабри, директором Халебского музея. «Вас, вероятно, удивляет моя внешность, серые глаза. Я не похож на араба. Бабушка моя была русской». Слово «бабушка» он произнес чисто по-русски. «Она вышла замуж за армянина. В 1915 году турки убили ее и мужа на глазах детей, которые позже с беженцами пришли в Сирию. Одной из беженок была моя мать». Поведав нам о грустных перипетиях собственной жизни, наш новый знакомый вновь вернулся к Фатхи Мухаммеду, тоже уроженцу Халеба, талантливому и безвременно погибшему художнику. С детских лет мальчик работал в лавке. Постоянно рисовал. Талант ребенка привлек внимание отца Назема Джабри, который добился, чтобы мальчика приняли в художественную школу. Для продолжения образования он был послан в Италию. Там написал большинство картин и создал несколько скульптур. Вернувшись домой, не мог найти работу, оказался «не ко двору». Материальные трудности и полное непонимание окружающих привели его к ранней смерти. Мы с интересом рассматриваем работы Фатхи Мухаммеда. Все талантливо, но несколько однообразно. Родные мотивы совершенно отсутствуют, а Сирия могла бы дать такому художнику неисчерпаемый и более близкий материал. Конечно, трудно судить по немногим работам о творчестве художника в целом, но после просмотра выставки осталось ощущение, что физической смерти Фатхи предшествовала духовная. Он был иностранцем в Италии и чужеземцем на своей родине. Не было у его творчества глубоких корней, что и определило трагическую участь художника.
