Сионская любовь - [47]
Хананель обратился ко всем домочадцам.
— Взгляните в окно! Видите ли вы груженых поклажей ослов? Их спины обременяют тюки с сокровищами, которые я сохранил в Шомроне. Отныне они принадлежат этому прекрасному юноше, освободившему меня, старика, из плена. Я беден, а Амнон богаче всех иерусалимских богачей. И по праву взаимной любви ему же принадлежит спасенная им Тамар, — торжественно провозгласил Хананель, и соединил руки молодых.
— Дитя мое, — обратился он к Тамар, — огромно сердце твоего избранника, и великие дела и слава ждут его. Пусть неведомы нам родина и родичи его, но твердо знаю, преумножит он заслуги отцов Сиона. Те много свершили, а завершать — сынам. Ты, Амнон, — повернулся к юноше Хананель, — дважды жизнью играл ради возлюбленной, стало быть, вдвойне дорога она тебе, и посему не надобно тебе других жен.
— Тамар единственная у отца с матерью и у меня будет единственной, — ответил Амнон, как всегда достойно и находчиво.
— Ты покорил мое сердце! Навеки твоя! — воскликнула Тамар, и слезы радости брызнули из глаз.
— Веди ее в сад, говори с ней, сын. Счастливая, она словно не очнулась ото сна, — ласково сказала Тирца Амнону.
— Амнон по-братски обнял Теймана, выразил расположение Зимри и прочим домочадцам и повел Тамар в сад.
— Пробудись, любимая! Миновал сон, и счастье с нами!
— Ах, вся бы жизнь, как этот день! И чтобы сердце твое было со мной…
— Не веришь мне вполне? Душу за тебя отдам, не убоюсь, в огонь войду, свой век любимой посвящу и лишь по слову ее поступать стану! Богом клянусь!
Амнон поцеловал Тамар, та робко ответила ему.
— Верю безраздельно. Всегда твоей опорой буду, милый, — сказала и подумала: «Выброшу из сердца злую дребедень, Тейманом принесенную!» Нареченные гуляли по саду до самого полудня, и вернулись счастливые домой, и перед ними — накрытый стол. Амнон не пил вина, ибо зарекся пред Господом не касаться хмельного тридцать дней, как прибудет в Сион. А Хананель сказал: «Время зарока истечет, и справим свадьбу, и вино нам в радость!»
Счастье не для всех. Маха мечтала об Амноне, любила, и вот итог — крушение. Простолюдин и пара для нее вознесся недосягаемо, и нет более надежды. Такой же болью, как сердце госпожи, болит сердце служанки, и что делать с любовью? Даже наложницей не стать — ведь Тамар единственная у Амнона!
И отчаялась Маха, и отважилась, и сказала Иядидье, что Амнон — лжец, и есть у него возлюбленная, и Тейману это известно. Иядидья поспешил допросить сына, и тот открыл отцу все, о чем узнал от Пуры: о хижине у городских ворот Долины, об Уце, что на всю ночь Амнона увел, о свидании под тутовыми деревьями.
Вельможа потрясен. Сознание бессилия убавляет от величия в собственных глазах. Обида и жалость в отцовском сердце. Он велел сыну приставить незаменимого Пуру слугой к Амнону — наблюдать и доносить. И если лукавит жених, то Пура расскажет Махе, а та откроет глаза госпоже. И буде отвергнет Тамар вероломного, то волей своей отцовской он отдаст ее за Азрикама и, слава Богу, исполнит обещание Иораму. А Амнон пусть на себя пеняет — заслужил! А еще Иядидья наказал Тейману говорить с Амноном любовно, как ни в чем не бывало. Так замыслил домовладыка.
Будущему зятю Иядидья сказал: «Сын мой, я распорядился построить для тебя дом и беседку на Масличной горе, на том самом месте, где вы с Тамар друг другу клялись, и где я вас застал за этим славным делом. Прошу тебя, Амнон, до свадьбы поживи в летнем доме моем, да присмотри за постройкой». Амнон ответил: «Благодарю, отец, поступлю по твоему слову. Легче ждать, когда есть занятие».
Жених поселился в летнем доме, наблюдал за работами, и каждодневно посылал щедрые дары невесте. Тамар в ответ дарила сладости. А Пура верно служил хозяину, рискуя потерять его расположение, чрезмерно усердствуя.
Долго тянутся дни до свадьбы, медленно идет время, день длится год. Бдительный Пура не видит за хозяином греха. Раз послал Амнон слугу к Ситри — уведомить, что вернулся из Ашура, и дело решилось счастливо.
Вот уж три дня осталось до конца месяца ожидания. Ночью явился к Амнону Уц и принес вести, что захворал Авишай, а Ситри отправляется навестить брата, а потом приедет в Иерусалим на свадьбу. Сказав это, Уц подал Амнону немой знак, и оба спустились вниз. «Завтра ночью приходи в хижину у городских ворот Долины и увидишь тех, к кому душа твоя рвется. И делай все скрытно», — прошептал Уц и удалился, щедро награжденный. Амнон возрадовался — впереди свидание с матерью и сестрой.
Тем временем Зимри по просьбе Азрикама шел для встречи с ним. Вот дошел он до гробницы Авшалома, что украшает склон горы к югу от Иерусалима. Видит и слышит, как некий ученик пророка стоит у гробницы и вещает: «Слушайте меня упрямцы, мятежники и заговорщики! Взгляните на сию гробницу и вспомните древности урок. Или забыли судьбу непокорного Авшалома, восставшего на отца своего царя Давида? А вы нынче восстаете на отца нашего, царя Хизкияу! Царедворец Шэвна поносит Господа и помазанника его. Бог лютой смертью покарал Авшалома. Высокие ветви теребинта опутали бунтовщика, он повис на дереве, и жестоко убит был между небом и землей. Знай, Шэвна, острые стрелы найдут и твое сердце, и пронзят его, и умрешь той же смертью. Авшалом при жизни гробницу себе соорудил, и ты, Шэвна, вырубай могилу в этой скале, да поторопись, покуда живым не вышвырнули тебя из Сиона! Так говорит Бог устами раба своего Исайи, сына Амоца».
В 1815 году Венский конгресс на ближайшее столетие решил судьбу земель бывшей Речи Посполитой. Значительная их часть вошла в состав России – сначала как Царство Польское, наделенное конституцией и самоуправлением, затем – как Привислинский край, лишенный всякой автономии. Дважды эти земли сотрясали большие восстания, а потом и революция 1905 года. Из полигона для испытания либеральных реформ они превратились в источник постоянной обеспокоенности Петербурга, объект подчинения и русификации. Автор показывает, как российская бюрократия и жители Царства Польского одновременно конфликтовали и находили зоны мирного взаимодействия, что особенно ярко проявилось в модернизации городской среды; как столкновение с «польским вопросом» изменило отношение имперского ядра к остальным периферийным районам и как образ «мятежных поляков» сказался на формировании национальной идентичности русских; как польские губернии даже после попытки их русификации так и остались для Петербурга «чужим краем», не подлежащим полному культурному преобразованию.
История жизни необыкновенной и неустрашимой девушки, которая совершила высокий подвиг самоотвержения, и пешком пришла из Сибири в Петербург просить у Государя помилования своему отцу.
В Истерли Холле подрастает новое поколение. Брайди Брамптон во многом похожа на свою мать. Она решительная, справедливая и преданная. Детство заканчивается, когда над Европой сгущаются грозовые тучи – возникает угроза новой войны. Девушка разрывается между долгом перед семьей и жгучим желанием оказаться на линии фронта, чтобы притормозить ход истории. Но судьба преподносит злой сюрприз: один из самых близких людей Брайди становится по другую сторону баррикад.
История борьбы, мечты, любви и семьи одной женщины на фоне жесткой классовой вражды и трагедии двух Мировых войн… Казалось, что размеренная жизнь обитателей Истерли Холла будет идти своим чередом на протяжении долгих лет. Внутренние механизмы дома работали как часы, пока не вмешалась война. Кухарка Эви Форбс проводит дни в ожидании писем с Западного фронта, где сражаются ее жених и ее брат. Усадьбу превратили в военный госпиталь, и несмотря на скудость средств и перебои с поставкой продуктов, девушка исполнена решимости предоставить уход и пропитание всем нуждающимся.
Чингиз Гусейнов — известный азербайджанский прозаик, пишет на азербайджанском и русском языках. Его перу принадлежит десять книг художественной прозы («Ветер над городом», «Тяжелый подъем», «Угловой дом», «Восточные сюжеты» и др.), посвященных нашим дням. Широкую популярность приобрел роман Гусейнова «Магомед, Мамед, Мамиш», изданный на многих языках у нас в стране и за рубежом. Гусейнов известен и как критик, литературовед, исследующий советскую многонациональную литературу. «Неизбежность» — первое историческое произведение Ч.Гусейнова, повествующее о деятельности выдающегося азербайджанского мыслителя, революционного демократа, писателя Мирзы Фатали Ахундова. Книга написана в форме широко развернутого внутреннего монолога героя.
История не терпит сослагательного наклонения, но удивительные и чуть ли не мистические совпадения в ней все же случаются. 17 августа 1914 года русская армия генерала Ренненкампфа перешла границу Восточной Пруссии, и в этом же месте, ровно через тридцать лет, 17 августа 1944 года Красная армия впервые вышла к границам Германии. Русские офицеры в 1914 году взошли на свою Голгофу, но тогда не случилось Воскресения — спасения Родины. И теперь они вновь возвращаются на Голгофу в прямом и метафизическом смысле.