Сионская любовь - [23]

Подходит полдень, и работники возвращаются с полей домой. Хозяйка улыбкой встречает на пороге. Всем семейством садятся за стол трапезничать, чем Бог послал. Сон сморит детвору, и придет черед супружеским ласкам.

Крестьянин уж расположился на отдых после дневных трудов, а молодой обитатель каменных палат лишь продирает глаза. Как пирог в печи, вертится с боку на бок на ложе слоновой кости. Нечего делать — пора вставать, полдень как-никак. Спустил ноги на пол, слугу зовет. Тот спешит хозяина умыть, причесать, мирровым благоуханным маслом натереть. Слуга ублажает его, а тот стоит истуканом, словно Бог не дал ему рук. Оденет кафтан, кушаком подпоясается, шапку нахлобучит — и недоволен: постыло это платье, душа просит египетской ткани из лучшего льна с берегов Нила.

Царь Соломон говорил: «Суета и погоня за ветром». Кабы я стал повелителем или судьей в Сионе, в первую голову изгнал бы за наши пределы купцов из Египта и Цура ливанского. Неужели доморощенной материей наготу не прикроем, кружевами своей работы платье не украсим и овечьей шерстью не согреемся?

На сей раз смирился избалованный барчук с домодельной одеждой, вышел за порог своего столичного дома и идет себе без цели от Угловых ворот к воротам Бенциона, а оттуда — к Водным воротам. Встречает братию ему подобных вертопрахов, и направляются все в питейный дом. Пьют вино допьяна, а уж в таком положении, известное дело, кривое становится прямым.

Дрянные это сборища, и нет в них добра. Зависть ссорит людей, и не спрятаться от злословия. Над честностью и простотой насмехаются. Потом поймут: ложь сладко целует, да больно кусает. Месть ищет крови загасить собственное пламя. Страсть, что проста и чиста в деревне, грязна и корыстна в сановных палатах. Золото и почести непроницаемой стеной заслонили людям любовь. Жадность и бессердечие толкают одних продавать красавиц дочерей, а тугая мошна и тщеславие наущают других покупать нежные создания. И обделенным любовью юным девам остается лишь пенять на злую судьбу друг другу да месяцу в небесах: стали добычей мерзких сластолюбцев, и быстро-быстро гибнет красота, как никнет роза от ледяного ветра.

А деревенские не избалованы и не изнежены. Зависть и клевета, злоба и месть, богатство и роскошь — неведомы им. В молодости сила их расцветает и до старости не увядает. Они рады своему уделу в мире и всегда благодарят Господа за счастливую долю.

К кому все недуги и немочи прилипают? К богачам! Беспутство убивает тело, а зависть сжигает душу. Оставьте палаты и дворцы ради полей и лесов. И простите за пышнословие».

Так Ситри порицал злое и хвалил доброе, полагая причины того и другого известными ему.

Новое жилище Амнона

«Ситри, побереги сии речи на день поста или народного собрания. Сядешь у ворот и станешь порицать и славить. А нынче праздник у людей и у Бога. Сегодня радоваться пристало,» — с укоризной заметил Иядидья и налил всем вина. «Пусть так же обильно льется вино в эти кубки, как щедро Господь изливает благодать на города и деревни, различия меж ними не делая.» — примирительно закончил Иядидья.

И по второму и по третьему кубку вина выпили званые гости и захмелели. Азрикам с жадностью пил — чтоб подсластить горький вкус черного дня и залечить уязвленную гордость.

— Я слышал, твой домоправитель Ахан запер хозяйские кладовые и отказал беднякам в подаянии, — сказал Иядидья, обращаясь к Азрикаму.

— Ахан вполне заслужил осуждение, и мой гнев его не минует. Я хотел бы послать твоего слугу, чтоб передал Ахану мое распоряжение немедля одарить людей, — сказал Азрикам.

— Похвальное намерение. Всегда помогай неимущим, следуй путем Иорама, отца твоего.

Поневоле и нехотя Азрикам отослал гонца — с неизбежностью не поспоришь.

Подошел вечер, гостям пора расходиться. Ученики пророков заверили Амнона в их дружбе и расположении, благословили хозяина и его дом и покинули гостеприимную обитель.

И Амнон собрался уходить, но Иядидья задержал его.

Азрикам пригласил Теймана и Тамар к себе домой продолжить веселье до утра. Тамар отговорилась, а Тейман приглашение принял, и Зимри с ним.

— Отпусти Амнона с нами, — попросил Тейман отца.

Иядидья вместо ответа обратился к Амнону.

— Я назначил тебе для жилья комнату наверху с окном, выходящим в сад. Пропитание и все прочее, потребное тебе, заношу на свой счет. А ты наберись сил и духу и неотступно следуй предназначенному тебе свыше.

Иядидья проводил Амнона в комнату. Ситри, Авишай, Азрикам и Тейман присоединились: любопытно поглядеть.

— Видишь — кровать, стул, стол, светильник. А это — арфа и кинор. Ты ведь любишь играть! — воскликнул Тейман.

— Не заслужил я этого всего! — вскричал в изумлении Амнон.

Никто ему не ответил. Все спустились вниз, и он остался один в своем новом жилище, а в голове и в душе — сумятица.

Праздничный город бурлит, шумит. Пение на сионских холмах, радость на улицах и площадях. Молодые, взявшись за руки, ведут хоровод, а старые смотрят на них в умилении: и мы такими же были. Люди славят Бога и помазанника его.

Масляным лампам, как звездам, нет числа. Они осветили и Храмовую гору, и праздничную толпу, и башню Давида — твердыню Иерусалима. Блестящими сапфирами испещрили небо и землю ночные огни. И луна помогает огням, и, как днем, светло в Иерусалиме, обители Господа.