Синяя книга сказок - [4]

— Эй, вы, швейцарцы, когда замените медведя в своем гербе блохой? Блохи-то у вас никогда не переведутся!

Очень злились швейцарцы, да кабы одни швейцарцы, злились и швейцарские блохи, кусали туристов почем зря, а толку что? Правду туристы говорили. Медведей в Швейцарии как не бывало.

В ту пору откуда-то с востока забрел в Швейцарию паренек. Пришел он, остановился в Цюрихе на главной площади и слушает, о чем говорят швейцарцы. По-швейцарски-то он не больно разумел, да был сметлив и по жестам догадался, о чем здешний народ печалится. Догадался и тоже стал отвечать жестами: мол, он готов помочь их беде, пусть только дадут ему сараюшку под мастерскую да харч. Обрадовались швейцарцы, дали ему сараюшку, посулили харч, и вывесил он на дверях сараюшки табличку:

ИНЖЕНЕР ГАНС ШВИБАЛКА

Это чтобы швейцарцы пуще его уважали. Но от вас-то мне скрывать нечего: был он обыкновенный Яно Швибалка, родом с Детвы, самый что ни на есть словак.

Три года и три дня трудился Яно Швибалка с утра до ночи и с ночи до утра, а швейцарцы все бродили вокруг сараюшки да вынюхивали: что там творится. Но даже когда подавали своему инженеру харч через оконце — и то ничего разглядеть не могли: в этот момент Яно выпускал изо рта такое облако дыму, что швейцарцам волей-неволей приходилось зажмуривать глаза и потом добрый час дожидаться, пока весь дым из глаз выйдет. Но вот миновали три года и три дня, Яно Швибалка вышел из своей мастерской и двери не запер. Видят швейцарцы: за плечами у него котомка, в руке посох и направляется он к востоку.

— Куда ты? — кричат ему швейцарцы.

А он им этак небрежно, через плечо:

— Домой, ребятушки.

— А как же с работой, ради которой мы кормили тебя три года и три дня?

Он им так же небрежно, через плечо:

— Работа готова.

Тут вдруг за спинами швейцарцев послышалось: брум, брум…

Оглянулись они, видят — на пороге сараюшки медведь стоит. И был тот медведь — хоть верьте, хоть нет — на первый взгляд как живой. Да что там на первый! И на второй, и на сто третий! Кабы не вошли швейцарцы в сараюшку да не увидели кучу железных стружек, какую и двумя телегами не увезти, не поверили бы, что этакого медведину инженер Ганс Швибалка смастерил из железа.

Возрадовались швейцарцы, что снова у них завелся медведь, — не только в гербе, а настоящий, всамделишный. И радовались бы еще пуще, кабы их Медард — так прозвали они медведя — не кручинился.

— Что с тобой, Медардушка? — спрашивают они. — Отчего ты все кручинишься?

— Как же мне не кручиниться, — отвечает Медард, — коли я сирота. У всякого зверя, будь то самая малая букашка или самый большой слон, есть какие-никакие отец и мать. Возьмите хоть зеленого дятла. Стоит ему поранить ножку, отец с матерью тут как тут, жалеют, утешают: «Не плачь, наш зеленый дятлушка, не плачь, наш пикус виридис![2]» А когда я пораню себе лапу, кто меня утешит, кто пожалеет?

— Мы! — в один голос воскликнули швейцарцы.

— Вы — совсем иное дело, — покачал головой медведь Медард. — Но мать бывает только одна. Это поймет лишь тот, кто ее потерял. А каково тому, у кого ее вовсе не было?!

Дивились швейцарцы, уж так дивились! Они-то думали, что медведю, которого смастерили из железа, и в голову не придет тосковать по матери. А он тоскует. Еще как тоскует! И верно, очень медведь Медард тосковал. Есть перестал. На глазах таял. Того и гляди, сдохнет и опять Цюрих останется без медведя. Испугались швейцарцы. И со страху, как это часто бывает, родили добрую мысль: решили они направить к инженеру Швибалке депутацию, пускай, мол, придет еще раз, будет ему и сараюшка краше прежней, и харч самый лучший, да мешок дукатов в придачу — только пусть смастерит для медведя Медарда если не отца, так хоть матушку.

Через две недели прибыла депутация в Детву. Выслушал их Яно Швибалка, отпил глоток жинчицы[3], глянул на заросшую дремучим лесом гору Поляну и говорит:

— Нет, ребятушки, больше я из Детвы ни ногой. Два раза в Швейцарию да два раза обратно — надоел мне такой заграничный туризм.

— Это как же так — два раза в Швейцарию да два обратно? — воскликнула швейцарская депутация. — Ведь вы, господин инженер, всего только раз изволили к нам пожаловать и домой от нас только единожды отбыли!

— Ха-ха! — засмеялся Яно Швибалка. — Что вы думаете, наш словацкий медведь к вам в Швейцарию с неба свалился? Шутка ли сбегать ночью в Словакию, изловить в лесу медведя да до рассвета, чтобы никто не заметил, воротиться с ним в Цюрих!

— Так, значит, он не железный? — воскликнула швейцарская депутация.

— Ясное дело, нет! — продолжал смеяться Яно. — Выходит, зазря я, ребятушки, в Швейцарии три года и три дня ваш харч ел!

Яно Швибалка думал, что швейцарцы рассердятся. А они вовсе не рассердились. Потому как хоть у швейцарцев и есть кое-какие недостатки, но дураками их не назовешь: соображают, с кем можно дело иметь. Мигом смекнули, что Яно, который за одну ночь сбегал из Швейцарии в Словакию, изловил медведя да к рассвету воротился назад, — парень хоть куда, и вовсе не даром три года и три дня ел он их харч. И вот еще что сообразили швейцарцы:

— Значит, есть у нашего Медардушки мать!