Синяя книга сказок - [2]
— Но у него могут лопнуть легкие! — воскликнула Ольга.
— Там никого нет, — сказала рыба Рыбека.
— Нет? — удивилась Ольга. — Я же слышала, как он дышит!
— Себя ты слышала, а не его, — убеждала ее рыба.
— Нет, его! — настаивала Ольга. — Я знаю, это он дышал!
— Ты сама дышала, — возразила рыба Рыбека. — Просто вы дышите очень похоже друг на друга.
На следующий день я снова пришел к Ольге, и она рассказала мне оба случая с говорящей рыбой.
— Это и правда очень интересно, — заметил я, выслушав Ольгин рассказ, — но я поверю тебе, лишь когда услышу рыбу Рыбеку собственными ушами.
— Ну так слушай! — сказала Ольга.
Она снова хотела соскочить с постели и бежать босиком к двери, чтобы заставить рыбу говорить.
— Не делай этого! — сказал я. — Не могу же я спокойно смотреть, как ты собираешься заработать воспаление легких! Слыханное ли дело, с высокой температурой бежать босиком к двери! Лучше скажи, где у тебя акварельные краски?
— В ящике письменного стола, — ответила Ольга.
Я выдвинул ящик письменного стола, взял краски и развел синюю. Окунул в нее кисточку, вскочил на диван и стал подрисовывать на картине воду. Рисовал, рисовал, вода подбиралась все ближе и ближе к рыбе Рыбеке, а она — ни гугу! Вот вода поднялась до хвоста, вот дошла до середины туловища, до головы ей уже подниматься не пришлось, потому что вдруг рыба Рыбека дрогнула и — плюх! — скрылась под водой.
Мы с Ольгой ждали, может, она еще вынырнет и хоть что-нибудь скажет. Но ждали напрасно. Рыба не вынырнула. Ее вообще больше на картине не было. Кругом вода, вода и вода…
— Так, — сказала Ольга. — Знаешь, что ты натворил? Эту картину рисовал знаменитый художник, а твоя вода ее испортила. Да если бы дело было только в картине! Когда вернутся мои родители и увидят, что ты подрисовал воду, у моего папы волосы станут дыбом и проткнут шляпу. А проткнутая шляпа тоже никуда не годится!
И верно, не успела Ольга договорить — дверь отворилась, на пороге стояли ее родители. И едва Ольгины родители увидели испорченную картину, как волосы у папы стали дыбом и проткнули шляпу.
— Ну вот! — воскликнул Ольгин папа. — Проткнутая шляпа тоже никуда не годится!
— Нет! — возразил я. — Нет! Почему же? Из нее вышло бы великолепное сито, которым можно пользоваться на кухне!
— Зачем оно нам? — воскликнула Ольгина мама. — У нас уже есть одно сито!
И тут случилось чудо. Вода на картине вдруг взволновалась, из нее высунула голову рыба Рыбека. И сказала:
— У вас-то сито есть, но им будет нужно другое! Ведь они поженятся!
Только договорила, как вода на картине снова взволновалась — и рыбы след простыл.
Так я убедился, что рыба Рыбека и правда говорит, лишь когда хочет поведать что-нибудь очень важное.
Вскоре у нас с Ольгой была свадьба.
Сразу после свадьбы из благодарности к рыбе Рыбеке я взялся за дело и начал описывать всякие происшествия из жизни животных.
Каждый день по одному происшествию. Так постепенно и появились на свет «Сказки о животных.»
Про змея Зашипея
Жил да был на свете бача[1] — и жить-то ему всего одну жизнь, а он только и думал, как бы разбогатеть. Вот дошел до него слух, будто какой-то швед оставил богатое наследство, из которого каждый год выплачивают награду тому, кто придумает что-нибудь новенькое, чего еще нигде не бывало. И решил наш бача: «Придумаю-ка и я что-нибудь такое, чего еще нигде не бывало, да поскорей, покуда денежки, что оставил швед, не разбежались по чужим карманам».
Что бы этакое придумать? Стал наш бача крепко зажмуривать глаза — вдруг так зажмурит, что увидит затылком? Но ничего не увидел. Стал тогда бача таращить глаза — вдруг так вытаращит, что взглядом весь земной шар обойдет и увидит свой затылок? Но опять ничего не увидел. Только слезы ручьем потекли.
Текли они по щекам — вся борода от них взмокла. Что тут делать? Пришлось забросить бороду на ветку липы. Стоит бача под липой, ждет, пока солнышко высушит бороду. А тем временем вышел из лесу медведь и унес из стада трех самых жирных овечек.
Вот как бывает, когда ни о чем, кроме денег, не думаешь!
Вместо прибыли — одни убытки.
Тут, глядишь, настала осень, а осенью, как известно, все змеи заползают в скалы на зимнюю спячку. Пасет наш бача стадо и вдруг слышит: кто-то в лесной чащобе шипит. Отодвинул он веточку… видит: тысячи змей ползут к скале. И ведет их старый змей Зашипей. Отщипнул змей травинку, потер о камень, скала разверзлась, и змея за змеей заползли в щель.
Когда заползла последняя змея, скала с грохотом сомкнулась, и все стало как прежде, точно змей и в помине не было…
— Ну и ну! — пробормотал бача. — Вот чудеса! О таком я еще ни в газетах не читывал, и по радио не слыхивал. Наверно, потому, что некому было написать про это в газете, некому рассказать по радио. Видно, я первый на свете подсмотрел, как змеи травинкой скалу отворяют, — недаром я столько лет внимательно изучал природу. Что, если я стою на пороге великого открытия? Вдруг с помощью этой травинки человек доберется до самого центра Земли и наконец узнает, что там — огонь или вода, а я получу полную шляпу денег, оставшихся после шведа!
Не стал бача зря время терять. Бросил свое стадо — и к скале. Да только которая травинка ее отворяет? Возле скалы их видимо-невидимо, и все разные.
