Синтетический солдат - [62]

Предстояло еще решить вопрос о том, кто и кого встречает на въезде в область. Судя по словам, там, возможно, готовится засада. Я бы лично так подумал, хотя мое воображение сильно затуманено событиями на Северном Кавказе, в которых я был непосредственным участником. И, возможно, какой-то простой вопрос я привычно стараюсь увидеть в траурной рамке. Но события вокруг разворачиваются совсем не радостные, и у меня нет причин видеть отдельные эпизоды в радужном сиянии. Наверное, и на траурную рамку я имею право. Но это пока определить не в моих силах. Значит, и тратить время не стоит. Другие есть дела. И срочные.

Я вспомнил, зачем включал компьютер изначально. И снова перезагрузил его, чтобы в электронной подписи посмотреть номера телефонов майора Лукьянца. Номера я запомнил. Не люблю записывать лишнее. Некоторые, наоборот, предпочитают бумаге доверять. Но мне не нравится искать по карманам нужные листочки. Лучше уж довериться памяти, которая никогда не подводила. Не должна была подвести и в этот раз.

Звонить со своей трубки я не стал. Вышел к дежурному по штабу. Старший лейтенант при моем появлении встал из-за стола и вытянулся.

– У тебя «мобильник» с собой?

– Так точно, товарищ подполковник. С собой.

– Громкая у тебя трубка? Звук громкий?

– Если на полную громкость включить, можно к уху не подносить.

– Хорошо, сейчас поможешь мне. Умеешь пьяным голосом разговаривать?

– Я не пью, товарищ подполковник.

– А я и не предлагаю. Я предлагаю только говорить пьяным голосом. Или ты не слышал, как пьяные говорят?

– Слышал, товарищ подполковник. Я сумею.

Старлей вытащил трубку.

– Спросишь Вадима. Независимо от того, кто и что тебе ответит, будешь требовать Вадима. Невменяемо требовать.

– Я понял, – старлей нашел клавишу регулировки звука и прибавил громкости.

Я продиктовал номер. Он стал набирать. Каждое нажатие уже издавало громкий писк. Если и голос будут слышен так же, это хорошо.

– Вызываю?

– Вызывай!

Ответили не сразу. Видимо, человек, у которого была трубка, был чем-то занят. Может быть, за рулем сидел, а трубка была где-то в глубине карманов. Я уже начал надеяться, что вообще не ответят. И это, по моему сугубому мнению, было бы хорошо. Но все-таки ответили:

– Слушаю, майор Лукьянец.

– Вадима мне надо, – настолько пьяно сказал старший лейтенант, что мне захотелось посмотреть ему в глаза для проверки, а потом отправить его строевым шагом под домашний арест, поскольку гауптвахты у нас в бригаде нет. – Это ты, Вадюха?

– Я, кажется, представился… – сурово произнес Юрий Захарович.

Ошибиться было невозможно. Я узнал голос.

– Позови Вадюху! – потребовал старший лейтенант. – И быстро, шевелись…

Лукьянец отключился от разговора.

– Молодец, – похвалил я старшего лейтенанта. – Номер запомнил?

– Так точно. Забыть?

– Нет. Помни. Если он позвонит для проверки, говори с ним так же пьяно. Невнятное что-нибудь придумай. Заяви, что ты вообще никому не звонил, что ты за рулем сидишь. Посмеши человека. Пусть порадуется.

Я же не сильно обрадовался. Я вообще не знал, был ли взрыв кабинета майора Лукьянца. А если взрыв был, кто в кабинете уничтожен? Сам майор или его клон, который в данной ситуации тоже может засветиться на горизонте. Хотя это и маловероятно. Но ведь майор Лукьянец вместе с отставным майором Салтыковым отправляли на задание украинских бандитов уже после того, как отставной капитан Чукабаров взорвал Лукьянца в своем кабинете? И что из этого получается? Кто-то водит за нос на коротком поводке и Владимира Николаевича, и меня? Или Владимир Николаевич вместе с Лукьянцем считают, что они водят меня за нос. И вообще, Владимир Николаевич со мной общался половину ночи или его клон?

К сожалению, я понятия не имел о том, как отличить клона от человека. Когда они двое лежали передо мной на полу, я выбрал того, кто имеет шрам на руке. Знакомый мне шрам. У второго шрама не было. Это точно. Но долго ли сделать шрам клону? Единственно, требуется знать, где и какой формы этот шрам.

У меня возникла мысль, что телефон Елизаветы Николаевны мог быть поставлен на прослушку. Она звонила мне, говорила, что у тела в морге нет шрама. Если разговор прослушивался, то мне могли подсунуть подготовленный клон. Значит, следует проверить, есть ли «прослушка». Моих собственных знаний для определения этого не хватало. Я знал, что есть какие-то приборы, измеряющие силу тока в проводах телефонной линии и определяющие наличие подслушивающей аппаратуры. Но сам я с такими приборами не работал, да и линию искать было долго. Для этого требовалось хотя бы в гости в Елизавете Николаевне отправиться. Еще была возможность проверить через аппаратуру космического управления ГРУ. Это, конечно, было дороже для государства, но и надежнее. На язык Елизаветы Николаевны я тоже сильно не надеялся.

Подумав, что и моя трубка может быть на прослушке, я звонить с нее не решился, и даже не решился звонить со своего стационарного служебного телефона. Наверное, следовало позвонить из штаба бригады по телефону ЗАС^[24]напрямую командующему, потому что никто, кроме него, не может обратиться в управление космической разведки с такой просьбой.