Синклит Новосибирска, или Забытые боги - [2]

Говоря современным языком, в области маркетинга ему не было равных. Но делал он это не для себя. Для нас. Он и другие не только сами летали. Кстати, летали они на других планерах, которые поднимали в небо самолеты, а мы, дети, летали на легких планерах, на которых по инструкции разрешалось летать не выше тридцати метров. Это выше девятиэтажки, но, все равно мало. Мы соединяли несколько фалов и поднимались на сто метров и выше. Сергей Коваль, первый взлетевший на такую высоту, увидев всю красоту, от избытка чувств заматерился. Он не знал, что все смотрели на него, затаив дыхание, он не знал, что слышимость с высоты идет прекрасно, тем более, что кабины нет. Вместо закрытой кабины - кожух из миллиметровой легкой авиационной фанеры. Даже перед лицом не было защитного стекла. Его маты слышал весь аэродром. Конечно, ему потом попало за это, но, с другой стороны, все понимали его прекрасно. Есть любовь, уровень которой не постигли, наверное, многие женщины - любовь к небу. Но и цена за такую любовь очень высока... После таких полетов Валерий Михайлович выглядел мертвым. Задрав голову в небо, от волнения он дергал свою бороду, и к концу полетов он был буквально общипан. Нет смысла говорить о той ответственности, которую он и другие брали на себя, если бы с нами что-нибудь случилось... Но Валерий Михайлович не был мечтателем с нами. Скорее, наоборот. Мы все помним его фразу, которую тогда услышали, наверное, впервые от взрослого человека.

... Мы стояли в ангаре около отремонтированного планера, пострадавшего после тяжелой посадки. И тут подошел Рыцарев. Посмотрев на планер, он стал нам говорить:

- Вы что же это сделали?

...- Как что, планер отремонтировали....

- Зачем накладку ослабили пропилом, вы же создали центр напряжения!

- Да ладно, и так сойдет!

- Нет! Береженого Бог бережет, как сказала монашка, натягивая кондом на огурец! Нельзя шутить с Небом!

За эти годы мы похоронили четверых, кто оставил жизнь в небе, не сумев приземлиться на грешную землю. Несколько человек вырвались из пасти клыкастой, буквально чудом оставшись в живых... Сергея Коваля я одевал в морге, через пять минут выходя оттуда зеленый, падал на снег, смотрел в пронзительно голубое небо (потому что не мог стоять, едва не теряя сознание), а потом шел обратно туда, к патологоанатомическому столу, помогать пожилому инструктору-парашютисту, который рассказывал, скольких он уже одевал вот так, включая молоденьких девочек-красавиц.

Эх, Серега, зачем ты спасал планер, давя на педали так, что погнулись тяги управления?! С другой стороны, наверное, в той ситуации так поступил бы каждый...

Мы, прошедшие эту жуткую школу, и проходящие ее до сих пор, забываем про эти самые резинки, о которых говорил Валерий Михайлович, лаская случайных женщин, но всегда помним про монашку, перед тем, как взлететь в небо. (см. Приложение 1.)

Однажды в нашем клубе кончился бензин. Взлететь на спортивных планерах без самолетов-тягачей невозможно. В полуобщественном клубе, где все держалось на голом энтузиазме, найти единственного шофера, который имел допуск на восьмитонный бензовоз, оказалось невозможным. Рыцарев сел в бензовоз и поехал за бензином. А у него не то что допуска, у него прав на вождение автотранспорта не было! Я помню, как потом он рассказывал об этом.

- Раз надо - значит надо. Сел и поехал. На посту ГАИ меня остановили.

- Ну и как... Арестовали?

- Да нет, постояли, поболтали, покурили. Они еще и проводили меня на машинах потом.

Позднее мы узнали, что там были у него знакомые ребята, но в любом случае он об этом не думал, ведь его ждали с бензином. И он его привез.

Нам даже выдали рабочую форму. Не летную, но все-таки рабочую. Лично у меня еще где-то валяется ватная телогрейка и ватные штаны для зимы. Рыцарев вышел на руководство СибВО и ему дали списанные танковые "робы". Я помню, как на аэродром заехала черная генеральская "Волга", и из нее действительно вышел генерал. Как потом выяснилось, это был командующий ВВС СибВО генерал Сафоненко. Увидев Рыцарева, он обрадовался, как ребенок. Под моросящим дождем мы с гордостью выполняли показательные полеты. Помню, как товарищ генерал задавал мне вопросы, когда я возился около своего планера, закрепленного за мной.

И все-таки рожденный летать ползать не умеет. Не знаю почему, но кто-то стал "перекрывать кислород" Валерию Михайловичу. Его стали частенько отстранять от полетов. Представьте себе такое для человека, который небо воспринимает как допинг. Он частенько стал возвращаться с аэродрома выпивший.

Вдруг он заболел и на месяц попал в больницу. А через месяц он умер. Вскрытие показало, что смерть произошла из-за цирроза печени следствие механического воздействия. Другими словами, ему ударили по печени. Друзья потом вспомнили, что он однажды обмолвился, что по пути с аэродрома в Бердске к нему привязался патруль, что называется, на ровном месте. Он им в сердцах что-то не очень вежливо ответил, и его ударили по животу.

...Около гроба в Институте теоретической и прикладной механики СО АН СССР стояли только мы, пацаны. Вокруг говорили: "Пусть около гроба стоят мальчишки, он им всю душу отдал".