Синий рыцарь - [67]

– Ваша честь, я прошу, раз арестовавший подсудимого офицер выступает в качестве следователя при окружном прокуроре, чтобы его первым привели к присяге, хотя это и не соответствует общепринятому порядку, и чтобы второй свидетель был удален из зала.

ОП, имевший два месяца судебного опыта, громко хмыкнул при этих словах:

– У меня нет возражений, ваша честь, – сказал он.

– В таком случае выполните распоряжение, – нетерпеливо произнесла судья, и я начал думать, что в зале, наверное, барахлит кондиционер – стало жарковато.

– Прошу окружного прокурора вызвать первого свидетеля, – сказала судья.

Когда Доуни вывели из зала и попросили подождать в холле, ОП наконец произнес: «Народ вызывает офицера Моргана», я вышел на место для свидетеля, и секретарь суда, очень приятная женщина примерно одних лет с судьей, произнесла:

– Клянетесь ли вы при рассмотрении дела, представленного перед настоящим судом, говорить правду, только правду, и ничего, кроме правды, и да поможет вам Бог?

Я посмотрел на нее, изобразив свое лицо профессионального свидетеля, и ответил:

– Да, клянусь.

Тут есть нечто такое, в чем я и сам толком не разберусь. В тех случаях, когда я не вынужден лгать, я всегда отвечаю «Клянусь», а в тех случаях, когда мне приходится подтасовывать факты, у меня почему-то вырывается более эмоциональное «Да, я клянусь». Никакое объяснение этому мне на ум не приходит. Дело вовсе не в том, что я чувствую вину при подтасовке, я ее просто не чувствую, потому что если бы я не подтасовывал, многие люди стали бы жертвами преступлений и пострадали бы оттого, что я за все эти годы отправил бы в тюрьму наполовину меньше разных мерзавцев. Да и вообще говорят, большая часть свидетельских показаний всех свидетелей по уголовным делам – или ложь, или отрицание. Все, фактически, ожидают от свидетелей защиты«свидетельской лжи», и очень удивятся, если все обернется наоборот.

– Займите место за кафедрой и назовите свое имя, пожалуйста, – попросила секретарь.

– Уильям А. Морган. М-О-Р-Г-А-Н.

– Род занятий и должность, – спросил ОП.

– Офицер полиции Лос-Анжелес Сити, приписан к его Центральному Отделению.

– Были ли вы на этой же работе тридцать первого января этого года?

– Да, сэр.

– Была ли у вас в этот день возможность оказаться по адресу Шестая восточная, 827?

– Да, сэр.

– В какое время дня или ночи это было?

– Примерно в час пятнадцать пополудни.

– Не объясните ли вы, с какой целью вы там оказались?

– Хотел проверить, нет ли в вестибюле отеля «Орхидея» пьяных. Они там часто слоняются, спят и наносят ущерб имуществу в вестибюле.

– Понятно. Вход в вестибюль свободный?

– Да.

– Арестовывали ли вы там кого-нибудь за пребывание в пьяном виде ранее?

– Да, арестовывал. Хотя обычно я просто выгонял оттуда пьяниц. Моя цель в основном состояла в том, чтобы уберечь имущество от повреждений.

– Понятно, – сказал ОП. Мои невинные глаза стали еще шире и круглее, а нимб над головой просто засверкал. Я всегда тщательно следил за своими манерами в суде, а когда был молод, даже тренировался перед зеркалом. Много раз мне говорили, как присяжные признавались прокурору, что они признали подсудимого виновным лишь потому, что у офицера Моргана был такой искренний честный вид.

Потом я объяснил, как преследовал парня по лестнице и увидел, как он вбежал в триста девятнадцатый номер, и как я, естественно, его заподозрил, и как Гомер показал мне регистрационную книгу, и я прочитал имя Тимоти Лэндри. Как позвонил в отдел расследований, сообщил им имя Лэндри и обнаружил, что имеется ордер на его арест за нарушение правил уличного движения, и как я решил, что он был именно тем человеком, который забежал в номер 319. Меня не беспокоило, что впоследствии скажет Гомер, потому что я, разумеется, подходил к его двери за ключом, и просилпоказать регистрационную книгу, и что бы там Гомер ни сказал по поводу всего остального, это чистая правда.

Потом, когда я дошел до того места, когда я якобы постучал в дверь и Лэндри ответил и сообщил, что он Тимоти Лэндри, я чуть было не испугался, что Лэндри сейчас слетит со стула. Это было первым признаком того, что я немного перегибаю палку. Та часть моей истории, которая касалась открытого окна, могла быть правдой, но когда я произнес, что пистолет торчал из-под матраса, этот мерзавец громко фыркнул, и защитнику пришлось ткнуть его локтем под ребра, а судья наградила его резким взглядом.

Дойдя до этого места, я немного вспотел. До сих пор я мог бы рассказать почти полную правду, потому что у меня должно было быть право обыскать всю его чертову комнату, просто из здравого смысла. Кто, черт возьми, стал бы тратить четыре часа на получение обыска на арест, когда даже нет определенного объекта для поисков? Да и вообще неизвестно, удалось ли бы его получить.

Поэтому я рассказал им, что зеленое растительное вещество, напоминающее марихуану, открыто лежало на туалетном столике. Тут Лэндри закатил глаза и с отвращением чмокнул губами, потому что марихуану я обнаружил в шкафу в коробке из-под обуви. 03 не стал утруждаться и подвергать сомнению мое мнение о том, что зеленое растительное вещество показалось мне марихуаной, он наверняка предположил, что я провел тысячи арестов за хранение наркотиков. Так оно и было.