Синий краб - [10]

Сейчас ты расскажешь про верных друзей,

Про твёрдость дорог каменистых,

Про то, как навстречу ветрам и грозе

Зовут озорные горнисты.

Мы знаем, что эти горнисты не врут —

Походов нам хватит с излишком,

Мы верим тебе, потому что ты – друг,

И тоже, как мы, мальчишка.

Мы знаем, что были другие года,

И боль их исчезнет не скоро.

Погиб пулемётчик Аркадий Гайдар,

На фронт уходили юнкоры.

Но ты не сгорел на горячем ветру,

Шагал сквозь гранатные вспышки,

И знали ребята, что есть у них друг —

Бессмертный боец-мальчишка.

Окончится детство, года пробегут,

Но дружбу с тобой сбережём мы,

Как ленинцы первых дружин берегут

Свой галстук, в походах прожжённый.

Прищурившись, смотрит на солнечный круг

Весёлый мой младший братишка:

Сегодня узнал он, что есть у нас друг —

Такой же, как мы, мальчишка.

1967 г.

Стихотворение писалось по заказу журнала "Пионер", как песня читателей этого журнала, вместе с юнкорами отряда "Каравелла".

***

А мы уходим. Нам не до земли,

Где в переулках свет подслеповатый.

Любимых наших в рабство увели,

Хотя они ни в чём не виноваты.

Окончен срок береговых работ,

Встаёт рассвет у края волнолома.

Спешит от борта к берегу вельбот,

Увозит тех, кто остаётся дома.

Сейчас тяжёлый развернется рей,

Рванётся марсель трепетно и люто,

И разнесут орудья батарей

Тугой удар прощального салюта.

Мы не ответим, порох сохраня,

Пускай лежит он, твёрдый и зернистый,

До той поры, когда сигнал огня

Нам протрубят тревожные горнисты.

А мы уходим. Нам не до земли…

1967 г.

Часть стихотворения вошла в очерк "Тень Каравеллы", 1963 г., но наброски сделаны гораздо раньше.

***

Пускай нам понемногу лет,

Но кто сказал, что права нет,

Что нету сил, чтоб с боя брать вершины!

Кто так сказал – тот поспешил,

Он это зря за нас решил.

Он это так решил, а мы не так решили.

Когда нас прижимал циклон,

Мы шли сквозь дождь на горный склон,

Шагали, не боясь ветров поющих,

Мы шли, не тратя слов пустых,

Шли, прорубаясь сквозь кусты,

Мы шли, не зная в той дороге отстающих.

Работа наша – не парад.

С гвоздя срывая аппарат,

Не раз ты проклинал сигнал тревоги.

Но есть сигнал – забудь про сон.

Заданье в срок – таков закон,

Такое правило юнкоровской дороги.

Опять в дорогу нам пора,

И впереди встаёт гора,

Встаёт гора – как будто цель всего похода.

На пик взошёл, и пред тобой

Лежит мир бело-голубой,

Большой и бело-голубой, как флаг отхода.

1968 г.

Писалось стихотворение как слова юнкоровского марша.

Песня о каравеллах

В южных морях, и у севера дальнего,

И у ревущих широт

Ходят эсминцы, скользят в море лайнеры,

Бродит рыбацкий народ.

Ветром их клонит, волнами высокими

Им заливает огни,

Трудно им в море,

но всё-таки, всё-таки

Легче, чем в прежние дни.

Вспомним о тех, кого злыми поверьями

Дома сдержать не смогли,

Кто начертил нам гусиными перьями

Первые карты Земли.

В чем-то, друзья, с ними мы одинаковы,

Так же не смотрим назад.

Так же, как марсели, рвутся спинакеры,

Если приходит гроза.

Пойте, друзья, про выносливость паруса,

Пойте про тех, кто был смел,

Кто сквозь века прочертил в море ярости

Огненный след каравелл.

1968 г.

Завещание

Мне жить надоело с недавних времён,

Всё жалобы, склоки, раздоры…

Я знаю, что хватит в отряде знамён,

Чтоб в гробе укрыть командора.

Тяжёлые копья держа навесу,

Роняя слезу непрестанно,

Как Гамлета, скорбно меня понесут

Четыре моих капитана.

А дальше – отдав мне прощальный салют,

Хлебнувши на траурном пире,

Врагов моих в тёплых постелях найдут

И сделают им харакири.

И правильно сделают – так им и надо:

Какие дела, такова и награда.

1968 г.

Стихотворение написано по поводу происков местной "общественности" против "Каравеллы".

Всадники

Я у книжки не помню названия.

Книжка – вихрь из атак и погонь.

Я читал, как сбруей позванивал

Потерявший всадника конь.

Конь ушёл. А мальчишку взяли.

Был коротким у белых допрос.

Руки тонким ремнём связали,

Повели на крутой откос.

И поставили там над кручей.

Серебристы, но не легки

Выползали из ножен тягучие

Их отточенные клинки.

Становился я злым и упорным.

Злой прищур не сходил с лица.

Я отбрасывал книжку в сторону.

Я хотел другого конца.

Как травинка в заснеженном садике,

Как росточек сквозь синие льды,

Пробивалась надежда на всадников,

На спасителей от беды.

Мы тогда не очень умело

Разбирались в героях книг.

Были красные. Были белые.

Были наши, и были враги.

Наши – это любому знакомо.

Наш – он тот, кто всегда готов

К другу мчаться стрелой на помощь

В дробном грохоте конских подков.

Что ж! Они не обманут доверия.

Видел я в мальчишеском сне,

Как ковбои в выжженной прерии,

Торопясь, седлали коней.

И, играя литыми кольтами,

Подгоняя мустангов лихих,

Развивали арканы кольцами

Мексиканские пастухи.

Расцветали шрапнельные гроздья,

Мчались всадники в пыльный зной,

И будёновки с синими звёздами

Колыхались серой волной.

Мушкетёры, Спартак, Айвенго

И чапаевцы в бурках седых

Вылетали одной шеренгой

На песчаный крутой обрыв.

И мальчишка вставал опять,

Саблю брал и шёл воевать… 

…Но в ответ на твою беду

Эти всадники не придут.

Нынче места нет чудесам.

Хочешь чуда – будь всадником сам.

Чтоб на помощь друзьям кидаться,