— Нет. Не хочется вспоминать.
Но рассказать о беременности все же придется…
Джорджия со вздохом высвободилась из объятий Кира и пересекла комнату.
Ей вдруг сделалось холодно, и она запахнула полы шерстяного серого кардигана, надетого. поверх розовой водолазки и черной юбки.
— Мне нужно сказать тебе кое-что…
— Звучит серьезно.
На его губах играла улыбка, и он пожал плечами, думая, что она преувеличивает серьезность того, что собирается ему сообщить.
На минутку Джорджии захотелось отложить этот разговор, чтобы не нарушать хорошего настроения Кира. Но хотя искушение и было велико, она чувствовала, что больше не в силах откладывать свое признание.
— Это серьезно, Кир. Мне кажется, что я беременна.
— Что?!
Веселый огонек в его глазах погас.
У Джорджии рука инстинктивно легла на живот, как будто она хотела защититься.
— Я еще не делала тест, но все признаки налицо.
— Прости. — Кир прижал ладонь к виску. — Это так неожиданно… — У него был ошарашенный вид. — Я же всегда пользовался презервативом. — Словно не веря услышанному, он покачал головой. — Как это могло случиться?
Он мне не верит!
Боль и страх обрушились на Джорджию, подобно водопаду.
— Я не знаю. — Она мяла пальцами юбку, во рту пересохло, словно она жевала мел. — Наверное, мы не всегда были осторожны. Иногда такое случается… — Голос у нее замер, когда она увидела по его лицу, как он потрясен.
— Давно ты узнала?
— Только вчера. У меня… грудь набухла, и я вдруг вспомнила, что цикл запоздал на неделю. Всегда все было регулярно… я должна была заметить раньше… Но… последние дни обо всем забыла.
Джорджия стояла с несчастным видом. Кир ей не верит! Она отвела от него взгляд.
— Что ж, ясно одно: мы должны куда-то обратиться. Не так ли?
У Джорджии подкосились ноги.
Кир так холоден… отстранен… равнодушен.
Это просто кошмар, страшный сон.
— Мы должны прийти к какому-то решению… должны понять, что нам делать.
Он хочет, чтобы она прервала беременность?
Джорджия чувствовала, что вот-вот упадет.
Несмотря на ужас оттого, что она беременна не говоря уже о том, как круто может измениться ее жизнь, — Джорджия знала, что никогда по своей воле не решится на аборт, не подвергнет себя этому мучению.
И еще она не сомневалась, что, когда об этом узнает Ной, он тоже будет против.
— Ты расстроился, — сказала она дрогнувшим голосом и подняла на Кира глаза.
Как ей хотелось вернуть ту веселость, которой он светился всего несколько минут назад! Но, скорее всего, не видать ей больше его хорошего настроения.
Кир изучающе смотрел на нее.
— Расстроился, говоришь? Не то слово! А чего ты ожидала, Джорджия?
— А мои чувства ты представляешь? — взорвалась она, и глаза у нее засверкали от возмущения. — Как ты думаешь, Кир, что для меня означает быть беременной? Я — одинокая женщина, и мне не на кого рассчитывать! И я помогаю брату. А появление ребенка? Как я буду зарабатывать на жизнь? Господи, вы, мужчины, порой невыносимые эгоисты!
Не дав ему ответить, Джорджия бегом пересекла комнату, распахнула дверь и скрылась.
Она бежала по коридору, а целые поколения Страханов насмешливо взирали на нее с портретов в позолоченных рамах и словно говорили: «Неужели ты полагаешь, что такое ничтожество, как ты, может войти в нашу семью?»
Да, в такие минуты немудрено потерять веру в людей.
Она никому никогда не сможет доверять! — промелькнуло у Джорджии в голове. Предположить столь холодную реакцию Кира было просто невозможно. Наверняка он решил, что она заманила его в ловушку — ведь он богат и знатен, лэрд Глентейна! Небось подумал, что она хочет ухватиться за возможность легкой, беззаботной жизни.
От всех этих мыслей остается одно — лечь и умереть.
Почти ничего не соображая, Джорджия бежала вниз по парадной лестнице, а навстречу ей поднималась Мойра с кипой выглаженного белья в руках.
— Привет, девочка! — ласково улыбнулась домоправительница. — Куда вы так спешите? Все в порядке? — И внимательно взглянула на искаженное болью лицо Джорджии.
— Да… все нормально.
— Вы правду говорите? — Мойра сдвинула брови, не поверив ее словам.
Оглянувшись и убедившись, что Кир не бежит за ней следом — а в душе ей так хотелось, чтобы он побежал! — Джорджия со вздохом сказала:
— У меня голова разболелась. Пройдусь по берегу и подышу свежим воздухом. Я скоро вернусь.
— Конечно, милая. Не торопитесь. А когда вернетесь, я напою вас крепким чаем, и все пройдет.
— Спасибо, Мойра… вы такая добрая.
Было немного теплее, чем накануне, но все равно свежо.
Джорджия представляла, как она вскоре уедет в Лондон, а Валери, постоянная секретарша Кира, вернется в Глентейн… и все будет так, как было до ее появления здесь, словно она и в глаза не видела ни этого места, ни хозяина Глентейна.
Тяжело вздохнув, Джорджия пошла по пустынной отмели, где, за исключением пожилого мужчины, который наблюдал, как его терьер прыгает туда-сюда в пенистой волне, на широкой песчаной полоске пляжа со скалистыми выступами никого не было. В сером кардигане и длинной черной юбке, подол которой раздувался от ветра, Джорджия шла и думала, думала, дав волю грусти.
Она и не представляла себе, что можно так сильно полюбить мужчину, как она полюбила Кира. Она ведь отдалась ему по любви, она не способна вступить в близкие отношения лишь потому, что мужчина ей просто понравился.
