Синие горы - [7]

И всегда кажется, что не облака плывут, цепляясь за вершины, а сами горы пробивают себе дорогу в небе и куда-то стремятся сурово и настойчиво, вперед и вперед…

Новичкам трудно поверить, что там, куда они сейчас смотрят, может пройти человек. Чего скрывать! Страшно даже представить, что ты карабкаешься по мрачным, кажущимся отвесными, скалам или пробираешься среди лабиринта трещин разорванного ледника. Ведь глубина этих трещин исчисляется десятками метров. Только упади…

А вот и та зачетная вершина, на которую они должны подняться к концу своей смены. Она считается легкой, хотя с нее тоже спадает изрезанный трещинами ледник. Снежный, сверкающий на солнце гребень ведет от перевала к скалам вершины.

— Дальше к западу, — говорит командир отряда, старший инструктор Прохоров, показывая ледорубом, — самые сложные для восхождения вершины района: Зубр и Аман-Кая.

Зубр в серо-синих тучах, и вершины его не видно. Черный скальный массив горы нависает над ущельем километровой отвесной стеной, действительно напоминающей сильную крутую грудь зубра. Снега на Зубре почти нет. Он скатывается — скалы слишком отвесны.

— Один из маршрутов восхождений идет по этой стене, — продолжает Прохоров, — и требует от штурмующих высокой техники, предельного мужества и сплоченности. Впрочем, — инструктор оборачивается и смотрит на новичков, — этими качествами должны обладать все альпинисты. Слабым духом, плохим товарищам и героям-одиночкам горы не сдаются.

Между Зубром и Аман-Каей, как в чаше, лежит ледник. Необычайно круто падают к нему с гребня Аман-Каи снежные поля. Они разграфлены сверху донизу какими-то странными правильными линиями. Это следы лавин. Они сходят с Аман-Каи постоянно. Гребень острый и зазубренный, как пила. Но другого пути к Аман-Кае нет.

— Недаром ее так и назвали, — говорит Прохоров, — Аман-Кая — Плохая гора…

С панорамного пункта виден не только главный хребет, но и лагерь. Он далеко внизу, в расступившейся зелени темных пихт. На белой дороге среди деревьев мелькает, приближаясь к лагерю, легковая машина.

— Смотрите, машина!

— Начальство приехало…

— Просто лагерь посмотреть. Гости…

— Мухин, это вы здесь мокли под дождем?

— Ну, здесь.

— И с чемоданом?

— Отстань.

— Товарищ старший инструктор, можно за рододендроном слазать? Девушки просят.

— Нет, нельзя.

— Ладно, здесь и так цветов хватает. Сейчас…

— Лина, ты вся обгорела. Надень штормовку.

— Хорошо, Павлуша. А где она?

— А что легче: спускаться или подниматься?

— И то и другое не сладко.

— Вот чудак! Что же ты поехал в лагерь?

— А я не люблю сладкого…

— Во-он, видите, разрядники спускаются? По осыпи на снежник вышли…

Юра Мухин, размахивая цветами, фальшиво запел:

Кто бывал в экспедиции,

Тот поет этот гимн.

И его по традиции…

Ребята подхватили:

Мы считаем сво-им…

Вступили и девушки:

Потому что мы народ горячий,

Потому что нам нельзя иначе,

Потому что нам нельзя без песен,

Чтобы в сердце не закралась плесень…

— Командиры отделений! Конец занятий. Строить людей!

* * *

Из «победы» вылез статный парень и вытянул за собой рюкзак.

— Благодарю вас, Арсений Петрович. Всего хорошего, Клавдия Ивановна! До свидания, Зоя!

— Как здесь хорошо!.. Я бы осталась. Это можно?

Юноша замялся.

— Знаю, знаю, что нельзя. Но вы говорили, что в будущем году мне поможете. Да?.. Обязательно. Пишите мне, Игорь: Курорт, до востребования. Правда, мама? Я буду все время помнить… об этих горах…

Дежурный по лагерю все видел. Он приготовился встретить по меньшей мере инспектора, а теперь, разочаровавшись, сурово посмотрел на вновь прибывшего. Он не любил тех, кто опаздывает; ему не нравились одиночки. Все приехали как люди, вместе, дружно, а этот как-то по-особенному.

— Ваша путевка? — официально сказал он, когда парень, улыбаясь, подошел к нему и поздоровался. — Что же вы опаздываете, товарищ Ту́рчин? Смена началась. Новичок?

— Турчи́н, — поправил Игорь и, продолжая улыбаться, молча протянул классификационный билет.

— Значит, разрядник. — Дежурный соображал, куда его определить. В палатках разрядников все места были заняты. Как часто бывает с хорошими людьми, он уже раскаивался в том, что так сухо встретил этого Турчина. Еще раз оглядев его рослую стройную фигуру и встретив открытый веселый взгляд, дежурный подумал: «А ведь, наверное, хороший парень. Что я на него накинулся? Может быть, и ходить вместе придется».

— Машина-то собственная? — неожиданно спросил он Турчина.

— Нет, — еще веселее улыбнулся Игорь. — Подвезли. Какой-то профессор с женой и дочкой… Курортники.

В этих словах сквозило пренебрежение к курортникам. Но уловить его было трудно.

— Хорошо, — переходя на «ты», сказал дежурный, — сдай путевку и паспорт в бухгалтерию. Получай белье и снаряжение. Жить будешь со мной. Вон в том дворце. Не закрыто.

— А зовут? — спросил Игорь.

— Меня?

— Да…

— Веселов, Александр. Ну, мне в столовую…

— Подбери мне местечко за столом, Саша.

— Ладно, подберу. Пока устраивайся.

Саша посмотрел вслед Турчину. «Ну что ж, хороший парень», — еще раз подумал он.

Такое же впечатление Игорь произвел на бухгалтера, на кладовщицу, выдававшую ему постельные принадлежности, и даже на Матвея Ивановича, у которого все безрезультатно выпрашивали снаряжение, полагающееся инструкторам. Игорь сумел получить все то, что Матвей Иванович выдавал по списку номер один.