Синие фонари - [67]
Я взглянул на маленькую пленницу. Она смотрела на меня печальными глазками-бусинками. Былой блеск их погасили, видимо, испытания, выпавшие на ее долю…
Сколько дней и ночей провела несчастная в заточении, вдали от своего утраченного рая!
Птичка глядела на меня пристально, словно спрашивая:
«Неужели ты пойдешь на такой расход? И будет ли мне у тебя хорошо? Или мне суждено всегда чувствовать себя несчастной?..»
Она тряхнула головкой, расправила клювом перышки, как бы прихорашиваясь. Видно, очень ей хотелось вырваться из вечной сутолоки ярмарки.
Продавец не отставал от меня:
— Всего пятьдесят пиастров! Это же почти даром!
Рука моя сама собой опустилась в карман и стала шарить… Увы, карман был пуст. Смущенно улыбнувшись, я поплелся прочь.
Я обошел весь магазин, с трудом проталкиваясь сквозь толпу покупателей, с интересом разглядывая игрушки. Песни, несшиеся из репродукторов, смешивались с голосами продавцов, столь похожих на фокусников и укротителей. Но все это перекрывали голоса «клоунов», зазывавших покупателей:
— Есть товар на любой вкус! Заходите! Покупайте!..
Неожиданно для себя я снова очутился перед клеткой, где на жердочке сидела пленница, покорно ожидавшая решения своей судьбы.
Приблизившись к клетке, я стал тихонько насвистывать, чтобы подбодрить бедняжку. Она спорхнула с жердочки, уцепившись коготками за прутья, посмотрела на меня, как будто узнавая. Я продолжал насвистывать, стараясь ее развеселить. Она доверчиво просунула клювик между прутьями, словно хотела о чем-то со мной поговорить, — быть может, рассказать, как тяжко ей живется в неволе, как рвется она к свободе, как мечтает полетать.
Я неотрывно глядел на птичку и думал о своей собственной жизни, полной невзгод и лишений. И мне чудилось, что незримые нити связывают меня с пернатой узницей, что по ним передается мне тревожный стук ее усталого сердечка. Наши судьбы так схожи, нами владеют те же чувства, мы томимы теми же желаниями. Она заточена в проволочную клетку, но ведь и на мне тяжкие оковы — оковы бедности, — и я так же, как она, мечтаю о том времени, когда смогу расправить крылья.
Почувствовав особую нежность к птичке, я наклонился к самой клетке, так что губы мои почти касались ее клювика…
Вдруг послышались тяжелые шаги, и раздался голос продавца, на все лады расхваливающего товар:
— Вы только взгляните на нее! Неправда ли, до чего она красиво выглядит в своей золоченой клетке! Это райская птичка!
Мы оба вздрогнули — я и птица. Я отошел в сторону, а она снова уселась на жердочку, пытливо поглядывая на меня глазами-бусинками.
К нам приближался огромный безобразно-толстый человек. Он подошел к клетке. Продавец увивался вокруг него, без умолку превознося достоинства чудесной птицы.
Я замер в ожидании.
Толстяк оказался хорошо известным в городе коммерсантом, разбогатевшим на военных поставках. Это была анекдотическая фигура, настоящий клад для остряков и фельетонистов.
Да, это был он — мятый тарбуш на голове, массивная золотая цепь на отвислом животе, сверкающие перстни, огромная красная роза в петлице.
Да, это был он. Излюбленный персонаж карикатуристов, прочно обосновавшийся в отделе юмора! Можно было подумать, что он пожаловал в этот чудо-магазин прямо со страниц журнала.
Глупо осклабившись, нувориш уставился на клетку. Потом стал бормотать что-то умильным тоном и тыкать между прутьями толстым пальцем.
— Мы припасли ее специально для вас! — не отставал от него продавец. Вы сегодня очень много у нас купили, но среди ваших покупок нет такой прелести!
Бедная пташка вздрагивала от страха на своей жердочке всякий раз, когда толстяк кидал на нее взгляд или тыкал в нее пальцем.
К горлу подкатил комок… Я опять принялся судорожно рыться в карманах в надежде найти нужную сумму и спасти птичку от нависшей над ней беды.
И тут мне почудилось, что это я — птица, что это я сижу в клетке, которую продавец хочет всучить покупателю…
— Сколько? — спросил толстяк.
— Всего пятьдесят пиастров! Совсем даром! — выпалил продавец.
Толстяк противно расхохотался, запрокинув голову:
— Пятьдесят меллимов ей красная цена. Тут и на зуб положить-то нечего!
Я облегченно вздохнул.
— Давай счет, — потребовал он.
Затем сунул руку в карман и извлек оттуда пачку мятых бумажных денег. Заслоняя деньги от посторонних глаз, он стал отсчитывать требуемую сумму, нещадно торгуясь и препираясь с продавцом из-за каждой цифры, указанной в счете.
Я не сводил глаз с его денег, чувствуя, как в голове сами собой зарождаются преступные мысли…
Расплатившись, толстяк поспешно сунул остальные деньги в туго набитый карман. И тут я увидел, что одна бумажка, скользнув мимо кармана, плавно опускается на пол. Быстро нагнувшись, я на лету подхватил ее с ловкостью опытного карманника.
Наконец толстяк в сопровождении нескольких продавцов, с трудом тащивших его покупки, вышел из магазина и уселся в свою машину.
Послышался гудок, и великолепный автомобиль тронулся, словно увозя его снова на страницы журналов, где в отделе юмора и было его настоящее место.
Я тут же направился к продавцу:
— Получите за птицу! — и, завладев клеткой, кинулся на улицу.
Под названием «арабская литература» подразумевается литература Египта, Ливана, Сирии, Ирака и других арабских стран Ближнего Востока.Советскому читателю известны некоторые образцы классической арабской поэзии и прозы, но он почти не знает современную арабскую литературу, показывающую жизнь народов арабских стран, борьбу арабов за свою свободу и независимость, активное участие простых людей Египта, Сирии, Ливана и Ирака в движении сторонников мира. Страны Арабского Востока, политическая судьба которых в последнее время сложилась по-разному, имеют общий литературный язык — язык художественной литературы, язык театра, кино, газет, журналов и радио.
О Египте, старом и новом, написано множество книг. Путешественники, побывавшие в этой живописной и яркой стране, любили делиться своими впечатлениями и часто издавали книги в ярких обложках с «живописными» названиями: «Улыбка сфинкса над Египтом», «Земля солнечного бога», «Египет — родина волшебства», «Египет — сад аллаха», и т. д.А сейчас перед вами книга о Египте, написанная египетскими писателями, и во всей этой книге вы не встретите ни одного упоминания о пирамидах, или о знаменитых колоссах Мемнона, или о сфинксе, или о прославленной красоте Нильской долины — ни слова о том, что издавна считалось гордостью Египта и привлекало сюда богатых туристов со всего света.Для детей среднего и старшего возраста.
Сборник «Египетские новеллы» составлен из произведений разных писателей — разных и по своему общественному положению, и по возрасту, и по художественной манере. В нем напечатано несколько рассказов старейшего египетского писателя, известного драматурга и новеллиста, действительного члена Египетской Академии Наук — Махмуда Теймура. Его рассказы не только широко известны египетскому или арабскому читателю, они переведены и на европейские языки. И здесь же, рядом с произведениями Махмуда Теймура, опубликованы рассказы молодого писателя Юсуфа Идрис, которому нет и тридцати лет.В «Египетских новеллах» мы найдем не много рассказов с борьбе с колонизаторами.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.