Синичка в небе - [17]

Почти с самого начала работы этот человек был ко мне строг до жестокости, и я подозревала, что, несмотря на предупреждения о том, что я не особенная и все личные помощники проходили через ад, меня все-таки пережевывали с большим чувством. Я получала по нагоняю каждый день: из-за неправильно подготовленных документов, не тех материалов, не вовремя отправленных писем, черт возьми, даже едва различимой капельке кофе, оставшейся на оригинальном документе! И я правда думала, что все, «уходя, гасите свет», но под вечер пятницы случилось нечто совершенно удивительное, из ряда вон.

Я принесла комплект документов, заранее готовясь уносить ноги, чтобы не голову, но на этот раз все было иначе. К моему появлению Николай Давыдович отнесся с философским спокойствием, не открыл папку, а лишь задумчиво стукнув пальцами по столу, вперил в меня взгляд и вдруг задумчиво протянул:

— Ульяна Дмитриевна Сафронова. — Он потер подбородок и откинулся на спинку кресла, дабы полюбоваться своим безупречным потолком. — Знаете, вам не стоит менять фамилию, — сообщил внезапно, доводя меня до абсолютного ступора.

— Что, простите? — Я даже позабыла, как недавно меня учили науке «не перебивай».

— Не меняйте фамилию, когда выйдете замуж. У вас замечательно русское имя, это такая редкость. Сейчас родители будто соревнование устраивают. Роберт, Селестина, Милена… Мы живем в стране, в которой есть определенная культура, традиции, история, в конце концов. Императоры, поднимаясь на престол, перенимали имена как национальное наследие, а нынешние детки для этого слишком круты. — Он помолчал, а я внезапно задалась вопросом: и как же это так случилось, что он у нас Николай Давыдович?!Лк не еврей ли, часом, маскирующийся? Сбрасывает национальность, как старую кожу? — Берегите свое имя. Оно сильное, — закончил Гордеев, не дав мне вдоволь порассуждать о некоторых национальных особенностях присутствующих, и отпустил пораньше.

Почти личный разговор заставил меня пересмотреть свое мнение об отношении начальника. Я вышла из кабинета в растерянности, и спустя два дня все еще не могла определиться со своими чувствами. Однозначным оказалось только одно: желание уволиться пошло на спад.

Из задумчивости меня вывела Лона, потребовав мнение о сапожках, которые сели по ноге так, будто были рождены для служения моей сестре. Они выглядела замечательно, и соответственно стоили, но меня смутило даже не это, а каблук, который для курьерской работы оказался явно высоковат. И я об этом, на свою голову, сказала. Как выяснилось, вопрос был дежурным, от меня ждали чего-то вроде «вау, бомба, бежим на кассу», и честное «не подходят» встало на пути у разогнавшегося состава. В итоге, на меня не преминули накинуться с обвинениями:

— Ты можешь просто порадоваться? Без вот этого всего, — возмутилась мама.

Она зачем-то покрутила пальцем, будто обозначая, какой ареол затрагивает мой пессимистичный подход к жизни. Ну а я, разумеется, в ответ тоже вскипела. Ну как же так? Неужели невозможно выразить вслух беспокойство без того, чтобы быть обвиненной в препятствовании?

— Да, экая я эгоистка. Волнуюсь, что Лона за день стопчет ноги или разобьется, пробегая по очередному эскалатору. Если вы уже все решили, зачем было спрашивать? Я стою, никому не мешаю и искренне верю, что вы обо мне помните. Не нужно это доказывать: я никуда не денусь, — не сдержавшись, фыркнула.

Мама уже открыла рот, чтобы ответить на мой выпад, но, пока мы не разругались в пух и прах, вмешалась сестра:

— Я очень ценю твое мнение. Спасибо огромное! — и начала стягивать сапоги. Неохотно — только из-за меня. — Между прочим, Уль, я думаю, тебе тоже нужна новая обувь, — продемонстрировала она истинно женское коварство. Оказывается, вытащить меня в магазин под невинным предлогом было частью хитрого замысла! — Помощник директора «ГорЭншуранс» не может разгуливать по приемной в туфлях с дырами на мысках.

Это имело смысл, но моя внутренняя скряга все равно взбунтовалась: какие туфли? Я хочу, чтобы у меня было жилище, куда не брезгуют ходить сантехники и электрики. До безобразия надоел скрип половиц из коридора, антисанитария, пьяные крики прямо за стенкой и опасный район, где по вечерам передвигаться по улицам можно только глубоко натянув капюшон куртки… По сравнению с этим туфли — сущий вздор.

— Давай же, Уля, — не сдавалась Илона. — Ты не приживешься на месте помощника Гордеева, если будешь пренебрежительно относиться к своему внешнему виду. Посмотри на него самого, на Катерину, если угодно. Вы теперь представляете компанию, и не какую-нибудь, а очень солидную!

Шах и мат. Она надавила на больное: я не соответствовала должности помощника Гордеева. Да, он понимал, кого берет на работу, но разве испытательный период не означал, что нужно убедить руководство в уместности моего пребывания на этой должности? Без старательности, понятное дело, никуда, но и внешний вид играл свою роль.

— Хорошо, — согласилась я неохотно и принялась осматриваться.

А дальше… не знаю, что на меня нашло, но я взяла с полки ярко-красные лодочки на высоченном каблуке и примерила. Ходить в них было ужасно неудобно, но теперь, когда в мои обязанности входило не бегать по всему городу, а красиво сидеть на стуле, я могла себе их позволить. Благодаря неудобной колодке они оказалось недорогими, что окончательно подвело черту под моим специфическим выбором.