Синева осенних вечеров - [7]

Они пришли в Берлин, седы

От пыли, пороха и горя.

Летит с дубового древка

Крыло простреленного флага.

Чужая корчится река

За грубой глыбою рейхстага.

Душа уж дома, не в боях.

В ознобе города громада.

…Как будто, зубы сжав, баян

Хрипит о камнях Сталинграда.

Берлин, 1945

ПО УСТАВУ, БЕЗ УСТАВА

По уставу, без устава,

Без вины и по вине

В три кнута судьба хлестала

Нас, бывало, на войне.

Гнев, обиды, непогода,

Мины, бомбы, боль и злость —

За четыре горьких года

Много всякого стряслось:

Похоронки и блокада,

Волги долгие деньки,

И японского микадо

Пограничные полки,

Сны пустые о постели,

Свист осколков у виска,

Подмосковного безделья

Госпитальная тоска,

Метки разные на коже

От плеча и до плеча.

…Ну и что же? Ну и что же?

А зато победа чья?!

1945

ВИДНО, ТАК СУДЬБА СВЯЗАЛА НАС

Видно, так судьба связала нас,

Что вовек не смогут позабыться

В черноте ночей Новочеркасск,

Черная Цимлянская станица.

Может статься, свидимся с тобой

На вокзале южном или в чайной,

Сдавлены домами и толпой,

Встречей оглушенные случайной.

Погляжу в лазурные глаза —

Вспять начнут раскручиваться годы:

На Одессу рушится гроза.

Море погребает пароходы.

«Мессера» шатаются ордой,

У врага веселая охота:

Остывают люди под водой —

Молодая мертвая пехота.

Вспомню время, рвавшееся в стих,

И, благословляя эту встречу,

На костре волос твоих густых

Пепел остывающий замечу.

И, прощаясь, может, навсегда,

Буду благодарен среди гула,

Что былые вызвала года,

На минуту молодость вернула.

1946

ВСЕ СТАРШЕ ПОБЕДНЫЕ ДАТЫ

Все старше победные даты.

Вдали затерялся твой след.

Давно отшагали солдаты

Боями тревог и побед.

Давно в непроглядном тумане

Простились мы в день ледяной,

И зимы сплошных расставаний

Осыпали нас сединой.

Но все ж я навек благодарен

России в тревожном году,

Что был мне как сыну подарен

Свой номер в солдатском ряду,

Что пуля, лопата, палатка

В походе хранили меня,

Что жил я со всеми несладко,

Что вышел живой из огня,

Что в пору жестокого шквала,

Уже без надежды в душе,

Ты, плача, меня бинтовала

Во ржи, на ничейной меже,

Что память, не стертая далью,

Сияет огнями из тьмы,

Что битые злобой и сталью —

Грубее не сделались мы.

Растаяли пушек раскаты.

Вдали затерялся твой след…

Давно отшагали солдаты

Боями тревог и побед.

1948

НА ЗАКАТЕ ПРОВОЖАЛА

На закате провожала,

Обнимала у ворот,

Ох, на много дней вперед!

Ни беспамятства, ни жалоб,

Будто горе сжало рот.

Отпустила — захрипела

От слепой тоски и слез,

Точно разом овдовела

В чистом поле, у берез.

А война огнями выла,

Злые ладила пиры,

Чуб солдату опалила

И согнула до поры.

Отошли в былое годы,

Много крови утекло.

И пришел он из похода,

И стучится он в стекло.

Он жену целует, путник,

Все в груди оборвалось:

Отгорела юность врозь.

…Что другим досталось в будни —

Нам лишь в праздники далось.

1946

БЫЛОЕ ЗАРУБЦУЕТСЯ НА КОЖЕ

Былое зарубцуется на коже.

Шагает время грузною стопой.

Мне по ночам мерещится все то же

Река Ловать — и рукопашный бой.

И губы побелевшие упрямо

Кусает унтер, пистолет креня,

И дуло парабеллума, как яма,

В которую зароет он меня.

Но враг внезапно валится на спину,

Его глаза в холодной пустоте.

Лежит он, руки вялые раскинув,

И в дыме дуло моего «ТТ».

Во сне, бывает, я страшусь иного:

В том поединке честного огня

Вдруг не успею выстрелить я снова,

И унтер первый выстрелит в меня.

1955

ГОРИТ ЗВЕЗДА НАД МИРОМ СТАРЫМ

Горит звезда над миром старым,

Как светлячок в ином стогу.

И ходят пары… ходят пары

На затененном берегу.

А море пенится у борта,

А из трубы — огонь угля,

Как рассеченная аорта

На черном теле корабля.

Я между бочек затесался,

Летит не в уши — в душу мне

«Ура!» свирепого десанта

В свинцовом свисте и огне.

И память вновь былое тащит…

Не зря легли они, не зря,

В бушлатах, в робах немудрящих

На белых льдинах декабря.

Братки… Погодки… Еле-еле

Держу себя, чтоб не навзрыд…

Последний кубрик Коктебеля

Для вас мотыгами отрыт.

В железных скалах у причала

Навек вас принял мезозой,

И четверть века отзвучала

Над вами бризом и грозой.

…Пылают зори, как пожары,

И я забыть их не могу.

И молчаливо ходят пары

На затененном берегу.

Крым, 1967

ОН БЫЛ ТОВАРИЩ МОЙ

Бегут, летят недели,

И все короче век.

Уже я помню еле

Войны карельской снег.

И юного солдата

В буденовке, зимой.

Он жил, он пел когда-то,

Он был товарищ мой.

Он о свинец обжегся,

Стал мертвый взгляд чужим.

На ледяной Вуоксе

Лежал он недвижим.

Гремела канонада,

В бою мои друзья,

И мне в атаку надо,

И мне стоять нельзя.

В поту и пепле лица.

Свистела сталь, губя.

Прости:

            не мог проститься,

Не пожалел тебя.

А снег в крови заката,

А ты лежал немой,

Белее маскхалата

Студеною зимой.

…Он пел, он жил когда-то,

Он был товарищ мой.

1969

СТАЛА ПАМЯТЬ С ГОДАМИ ПЛОШЕ

Стала память с годами плоше,

Но летят по ночам ко мне

На кровавых обломках лошадь,

Танки в скрежете и огне.

И запекшимися устами

Я твержу на ветру «Ура!»…

И кренятся ко мне крестами

Озверевшие «мессера».

Ах, пугаете нас охотно,

Но смеемся мы вам в глаза,

И хрипит пулемет пехотный

На турели из колеса.

Нет, сраженья — не пасторали, —

Сеча на́смерть, — и это так!

Вы запомнили нас, канальи,

Непечатную речь атак!

Вы запомнили небо в гуле,

Битых «юнкерсов» вороха.

Мы умели — штыком и пулей,

Словом лозунга и стиха!

Век намного мудрей и старше,

Но врывается в сны гроза,

Снятся снова ночные марши,

Сёл заплаканные глаза.