Синее око - [46]

— Мы с тобой в парной двойке будем весной работать, — говорит Широков. — Мы их еще всех уделаем... У тебя есть гребок, ритм ты чувствуешь...

— Я бы без тебя утонул, — говорит Паша, — ты сильнее меня в два раза, а я плыву, и мне всё равно. Зачем мне за тобой гоняться? Я буду на заводе работать. В бригаде у Пушкаря. Ты мою девушку увез на «Волге». Я хотел с тобой рассчитаться, а когда плыл, понял, что всё это ни к чему.

— Это такую, что в голубеньких брюках? Это что, твоя девушка?

— Она не моя девушка. Я рабочий. А ты олимпийский чемпион. Ей хочется с чемпионом. Я бы, наверно, мог тебя победить, а теперь всё равно. Это всё не мое. Другое...

— Я с твоей девушкой ничего не имел. Мало ли кого я мог в машине подвезти? Ты ничего такого об этом не думай.

— Я об этой девушке слишком хорошо думал... Надо было иначе думать. А иначе я не мог.

Накатывает шкодовский грузовик. Широков стоит на шоссейке с поднятой рукой. Издалека слышно, как притормаживает машина.

Широков с одной стороны, шофер с другой приобняли Пашу, сажают его в кабину.

«Шкода» пахну́ла синим дымом, пошла в ту сторону, где над низкорослым издалека Ленинградом виден большой гриб Исаакия.

В калитке гребного клуба стоит Майка. Она видит всё разом: и грузовик «Шкоду» и «Волгу», и мотороллер, и олимпийского чемпиона Широкова, и перемазанный болотной слизью его костюм. Она видит Пашу Францева. Она понимает, что Паша в беде. Она еще не знает, как помочь ему, а только смотрит, как вылезает он из кабины, и в глазах у нее любовь, и готовность помочь, и даже радость самопожертвования. Она, как всякая женщина, хочет послужить своему любимому.

Паша через плечо Широкова смотрит на Майку. Она идет к нему и говорит:

— Павлуша... Павлушенька... Тебе больно, да? Ты мог утонуть, да? Тебе нужно скорее переодеться...

— Меня спас вот, Роман... — Францев опирается на плечо Широкова. — На воде он меня сильнее. А на суше неизвестно... — Паша улыбается.

— Ты сильнее всех на суше, — говорит Майка серьезно.

— Ну, корешки, — шофер машет рукой из высокой шкодовской кабины, — вам теперь надо тяпнуть по сто пятьдесят для согревания двигателей, а я поехал получать медаль «За спасение утопающих». Будьте живы!

«Шкода» пятится.

Паша и Майка стоят друг против друга. Майка говорит быстро и строго:

— Я тебя люблю, Павлуша. Я очень, очень перед тобой виновата. Я тебя очень сильно люблю. Я тогда еще не знала, что могу так любить.

Паша берет Майкино лицо в свои ладони, приближает его к себе и говорит своим новым, тихим голосом :

— Когда я сегодня хлебнул воды, а Широков тащил меня на спине, я думал про тебя, а еще про ребят и про свой цех. Я уже по сути дела был утопленник, всё, всё утонуло, только это и осталось. А смерти я так и не испугался. Я ее не почувствовал. Не поверил. Только про тебя думал и про ребят.

Майка ткнулась Паше в плечо. Плачет.

— Мало сырости, да? Еще нужно промокнуть? Идем переодеваться. — Широков открыл дверцу машины, ждет.

Майка помогает Паше идти.

...Вот уже все трое в машине.

— Ко мне сейчас поедем на квартиру, — говорит Широков, — у меня ванну примешь, как раз по пути, на Загородном бутылку возьмем. Нужно согреться.

— Нет, — говорит Паша, — бутылку мы возьмем и поедем в общежитие к ребятам. У них как раз смена кончилась. Знаешь, какие это ребята? Вот Майка знает.

Мотоцикл ЯВА загнан в кусты, но всё же виден с дороги. Идет дед с топором за поясом, с лесниковской бляхой на робе. Вот он заметил мотоцикл и крадется. Им руководит служебная рьяность, а может быть, это старческое любопытство.

Дед оглядывает мотоцикл, раздвигает ветки, идет дальше по лесу. Он останавливается под елкой и смотрит. Глаза у него голубенькие, дальнозоркие, от старости замутились слезой.

Он видит парня и девушку. Они стоят над рыжей от солнца речкой, держатся за руки.

Дед выходит к ним и наказывает сурово:

— Костер разводить будете — чтобы погасили! У меня тут пятнадцать кварталов у обходе. Усякий теперь у лес норовить. Хто костер запалить, а хто так побалуеть. Дело молодое, хто мотоцикл покупаеть, а у кого средств нет, тот пеший топаеть... А мне лесоохрану нести...

— Неси, неси, дед, — говорит Паша Францев. Это он привез Майку в лес.

— Вы не бойтесь, дедушка, — говорит Майка, — мы ничего плохого не сделаем вашему лесу.

Дед удаляется, бурчит.

Паша и Майка подходят близко к воде. Они видят себя в речке. Их несет, несет течение...

— Тебя можно звать Павлуша, — говорит Майка, — Павлуха, Павлинька, Пашуня, Паха.

— Вот смотри, — говорит Францев, — сейчас я перемешаю наши портреты, и уже не отличить будет, где ты, где я. Один коктейль получится.

Он подымает палку и кидает ее в речку, в то место, где зыбятся на воде два лица. От всплеска, лица колышутся и, правда, мешаются, будто один человек.

— Я тебя нарисовала, — говорит Майка, — потом тебе подарю.

— Ты приходи к нам как-нибудь в цех. Наших ребят порадуешь. Знаешь, какой Пушкарь у станка? Это просто монументальная личность.

— Ты самая монументальная личность, Пашка, ты на своем мотоцикле сидишь, как Медный всадник на коне.

...Францев несет Майку по берегу.