Синее море, жёлтый песок, или Семь месяцев не предел - [17]

«Сегодня очередь Дарьи отдыхать в гамаке. Надо будет сказать подруге, чтобы была внимательной. Никуда не ходила с неизвестными ей людьми. Ни с мальчиками, ни с девочками», — думала я предупредить Дашу. Но пока мы дошли домой по такой жаре, мысли мои были только о холодном компоте и о шезлонге в тени сада.

После обеда была сиеста, и каждый выбрал себе свой уголок для отдыха. Ксеня ушла в дом. У неё были дела. Дашка возлегла в гамаке. Люся в спальне. Аурел, как всегда, исчез в неизвестном направлении. Он проделывал этот фокус так незаметно, так мастерски, что проследить за ним я не успевала. Просто испарился и всё. Мирче с умным видом с мольбертом и красками водрузился возле часовенки. Я — в шезлонге.

Итак, все герои нашей загадочной пьесы были на своих местах. За исключением Дашки и Люси. Они просто поменялись между собой. Даже Ева лежала у меня на коленях в точно таком же положении, как вчера.

Я медленным взглядом обвела территорию. Что-то было не так. Кого-то я упустила. Ах, да! Маричика! Почему мы никогда её не видим за работой? Ксеня сказала, что она ей помогает. Но в какое время? Правда, в комнатах чисто, ни пылинки. Но когда она это делает? Когда мы на пляже? А потом растворяется в воздухе, как невидимка? Или сидит в засаде и наблюдает за нами? Вот чувствую на себе чей-то взгляд. Только чей, сказать не могу. Ну ладно. Оставим бедную девушку в покое. Пусть следит, если ей так нравится. Вот художник. Он меня в данный момент интересует больше.

В прошлый раз у меня появилось желание подойти к Мирче и посмотреть, что же он там так старательно изображает на своей картине. Но мне помешала Ева. Она развалилась у меня на коленях, и я не хотела её тревожить. Зато сейчас я была настроена более решительно. И никакая кошка в этом мне помешать не могла. Только если я сразу к нему направлюсь, он может насторожиться. Нужно всё сделать незаметно. Так, как я это проделывала, когда следила за Дашкиным Алексеем.

Господи, как это было давно. Словно в прошлой жизни. Но! Не будем отвлекаться от настоящего.

Я тихонечко слезла со своего шезлонга, и на четвереньках, как только у меня получилось, сама не знаю, проползла в глубь сада. Скрылась, так сказать, с глаз Мирче. Пусть поищет, пусть поволнуется. Может, чем выдаст себя? А сама мелкими перебежками от дерева к дереву стала приближаться к нему. Жалко только, что у меня сейчас невыгодное положение. Сильно большой живот. Спрятаться нет никакой возможности. Если стану за дерево сама, выпирает живот. Спрячу живот — сама стою на полном обозрении. Получается полная ерунда. Но я не отчаивалась. И тихонько, тихонько приближалась к намеченной цели. Еще чуть-чуть и… Под моей ногой хрустнула ветка! В тишине это был звук разорвавшегося снаряда.

Мирче подскочил на месте так, словно его ткнули тонкой иголкой в зад, и резко обернулся на звук. Увидев меня, заулыбался, как будто ожидал в гости. Быстро снял с себя футболку, накинул её на картину, а сам пошел мне навстречу, махая при этом руками и громко говоря:

— Ну! Ну! Ну!

«Да что же это такое! Еще один пастух-животновод нашелся», — в сердцах подумала я. И громко крикнула:

— Всё, тпру уже, тпру. Не двигаюсь, видишь? Стою на месте, — я подняла руки вверх в знак того, что сдаюсь и понимаю, что мне нельзя видеть его творение. Интересно, на картину смотреть нельзя, а на волосатую грудь — можно?

Мирче был красив, словно Аполлон. Высокий, тонкий в талии, пресс накачен. Грудь, как я уже сказала, покрыта нежным пушком. Ноги я, правда, не видела, так как джинсы он не снял. А жаль. Но видно было, что они стройные. Не парень, а греческая статуя. Эх, жалко, Дашка не видит. Висит в своем гамаке.

Дашка! За всеми своими следственными делами совсем забыло про подругу. Я схватила Мирче за руку и потянула его к гамаку. Мы быстро приближались. И уже издали было видно, что Дарьи там нет. На моем лице появилась досада и испуг. Мирче, посмотрев на меня, сразу стал успокаивать. В его голосе слышалось участие и уверенность, что все хорошо. Но что именно он говорил, я, конечно, не понимала.

— Ну а пердут, ну а пердут, — повторял мне Мирче по-румынски, где были слышны в основном не очень приятные моему уху слова.

— Ксеня, — позвала я громко хозяйку. Та быстро примчалась на мой дикий крик. — Переведи мне, что он там лепечет на своем птичьем языке.

— Он говорит, чтобы ты не переживала. Даша не потерялась. — Видя мое волнение, быстро перевела мне Ксеня. И от себя добавила, — разве можно так орать. Я думала, что случилось что-то серьёзное. Сердце вон, из груди выскакивает. Фу, напугала. Ничего плохого не произошло, да и произойти не могло. Ту вообще живем как в раю. Ни воровства, ни бандитизма. Вон, спим, двери не закрываем на замок. В жизни никто не войдет. На вот, лучше компотику попей. Полегчает. — У нашей хозяйки на всё и про всё был один ответ: «Компотику попей». Вроде это лекарство от всех недугов.

Но я не сопротивлялась. Взяла у Ксени стакан и выпила одни махом. Холодная жидкость быстро остудила мою разгоряченную голову. Я успокоилась, и сразу потекли прохладные и разумные мысли.