Синдром удава - [9]

Когда бомбардировщики улетели, тишина установилась лишь на миг. Ее разорвали орудийные и минометные залпы. Воздух наполнился ревом снарядов и воем мин. Они летели со всех сторон, добивая то, что еще уцелело. От непрерывного грохота в ушах стоял звон. Кругом дым и пламя, кровь и стоны. Сознание уже плохо воспринимало то, что творилось вокруг.

Из-за холма показались немецкие танки и бронетранспортеры. За ними шли автоматчики. Начался последний акт кровавой трагедии. Откуда-то появился незнакомый капитан с окровавленной повязкой на голове. В руке — граната.

— За мной! — крикнул он.

Те, кто еще мог подняться, устремились вперед. Мы шли во весь рост, собрав последние силы и волю, навстречу танкам и автоматчикам, не обращая внимания на свист пуль и осколков. Диск автомата давно уже был пуст. Я схватил его за ствол, готовясь использовать автомат как дубину в рукопашном бою. Вот тут пожалеешь, что в руках не винтовка со штыком. Хотя против брони и она была бы бесполезной.

Наша немногочисленная цепь с каждым шагом редела. Упал и не поднялся капитан, так и не успев метнуть гранату.

«Когда же моя очередь?« — мелькнуло в голове.

Смерть холодно подобралась вплотную. Всплеск ослепляющего огня. Земля вздыбилась, ушла из-под ног. На меня обрушился поток песка... Все затихло, замедлилось и стало куда-то проваливаться. Вот она!..

4. Плен

Пришел в себя, когда танки и бронетранспортеры были уже рядом. Попытался подняться, но помешала резкая боль в ноге. Галифе на колене рассечены и пропитаны кровью. Ранение в колено. Как ни странно, при виде крови мысли снова приобрели ясность. С бронетранспортера уже кричали: «Рус, комм!»

Не обращая внимания на гитлеровцев, я начал вытаскивать из песка свой сапог, непонятно когда и как снявшийся с ноги. Ко мне подскочили двое. Один целил в голову, другой замахнулся автоматом. В голове шум. Все происходящее как будто наблюдаю со стороны. Все как бы происходит уже не со мной и кажется безразличным. Немцы увидели, что я ранен, подтащили меня к бронетранспортеру и бросили в кузов. Машина развернулась и двинулась в обратном направлении. Рядом конвоировали большую группу пленных. Затем в кузов бросили еще двоих раненых.

Тем временем бронетранспортер подъехал к месту, где уже было собрано множество пленных. Чуть в стороне от общей массы на земле лежали и сидели раненые. Туда же сгрузили и нас. Не надеясь на помощь, достал из кармана индивидуальный пакет и перевязал рану. Никто из раненых не кричал и не просил о помощи. Понимали безнадежность положения. Только слышались приглушенные стоны и часто повторяемое слово «пить».

Недалеко от меня, скорчившись, сидел солдат с распоротым животом. Он пытался затолкать обратно вылезавшие внутренности. Но их почему-то оказалось слишком много, и те, что не уместились в животе, он держал в руках, беспомощно озираясь по сторонам, не зная, что с ними делать. Очевидно, осколок только вспорол брюшину, не повредив ничего больше.

Рядом лежал пожилой солдат, тоже раненный в живот. Лицо его было желто-серым, как у покойника. Пуля, оставив на теле крохотное лиловое пятнышко, застряла внутри. Шансов выжить у него было немного.

Вокруг раненых вилось огромное количество мух и слепней. Особенно они досаждали тяжело раненным. Насекомые облепляли лица, набивались в рот, нос, в открытые раны. Один солдат еще пытался языком выталкивать мух изо рта. Они нехотя выбирались оттуда, но тут же забирались обратно. Вскоре и эти слабые движения языка прекратились... Отмучился солдат.

Раненые все прибывали. Их подвозили на крестьянских повозках, запряженных тощими лошадьми, вероятно, реквизированными у населения.

Но вот подъехало несколько легковых машин. Из них вышли щеголеватые самодовольные эсэсовские офицеры с кокардами в виде черепа на фуражках. Один из них, окинув взглядом огромную массу пленных и гору трофеев, сказал, обращаясь к остальным офицерам:

— Жаль, что маршал Тимошенко не присутствует при этом. В знак благодарности за такой весомый вклад в нашу победу фюрер зарезервировал для него рыцарский крест с дубовыми листьями!..

Я готов был провалиться сквозь землю от стыда и позора. Был уверен, что маршал Тимошенко уже пустил себе пулю в лоб. Но, как выяснилось позднее, он не только не был разжалован, но оказался дважды Героем Советского Союза, и его имя было присвоено одной из военных академий!..

Но вернемся к ходу событий на грешной земле. С помощью громкоговорителя офицер СС объявил на ломаном русском языке:

— Евреям и комиссарам выйти вперед!

Вышли человек двадцать. Посчитав, что этого недостаточно, несколько эсэсовцев прошли вдоль рядов пленных, выталкивая вперед тех, кто по их мнению, должен был выйти добровольно. Комиссаров сразу же куда-то увели, а евреям, их было девять, дали лопаты и приказали копать яму по соседству с местом, где лежали мы — раненые.

Тем временем появился врач в офицерской форме. С помощью наших пленных санитаров он начал осмотр раненых. В руках у него был стек, которым жокеи подгоняют лошадей. Концом стека он открывал и ощупывал раны. По его указанию одним делали перевязки, других, тут же грузили на повозки и увозили, третьих оставляли лежать, не оказывая помощи.