Синдром удава - [8]
Очень скоро почти все машины оказались выведенными из строя. Рядом с нашим ЗИСом разорвалась мина. Водитель был убит, несколько человек получили ранения. Я выбрался из кузова и вместе с другими продолжал бежать вперед, пригибаясь, падая и вскакивая вновь.
Но мы так и не смогли прорвать цепь гитлеровцев и вынуждены были отойти назад, чтобы ночью снова повторить попытку прорыва. Однако фашисты всю ночь, не жалея ракет, освещали подступы к своим позициям, и все попытки прорваться, кроме новых жертв, ни к чему не привели.
Едва начало светать, в небе появилось два самолета. Когда они приблизились, от их фюзеляжей отделилось два темных предмета, и сразу же над ними раскрылись купола парашютов. Кто-то, не разобравшись, крикнул:
— Немецкие парашютисты!
Не сразу сообразили, что это наши самолеты сбросили нам боеприпасы. По ним открыли огонь, расстреляв последние патроны. А парашюты ветром отнесло в расположение немцев.
Утренний ветер окончательно очистил небо. Предстоял жаркий день. Первые лучи солнца осветили поле ночного боя. Чернели подбитые машины, в невысокой траве лежали неподвижные тела. Среди них я увидел майора. Он лежал вниз лицом, с зажатым в вытянутой вперед руке пистолетом.
Тишина воцарилась над полем, но она была недолгой. Послышался гул моторов. Показалось несколько бомбардировщиков. Выстроившись в цепочку, они сделали круг над нами, а затем, пикируя с ревущими сиренами, по очереди сбрасывали бомбы прямо на нас. В открытом поле остатки колонны были хорошей мишенью. Снова из леса раздались выстрелы. Ответить на них было нечем. Не дожидаясь, пока нас добьют или заберут в плен, мы стали отходить к лощине, где проходила дорога. Задержались у брошенного грузовика! Чудом удалось завести мотор. В кабине оказался автомат с нерасстрелянным дискрм. Услышав шум двигателя, к грузовику уже бежали те, кто остался в живых, В этот момент снова появились «юнкерсы». Все бросились прочь от машины. Снова земля содрогалась от взрывов бомб. Когда самолеты улетели, к машине вернулась небольшая горстка бойцов, среди них уже не было нашего водителя. Мотор еще работал. Мне пришлось сесть за руль. Рядом со мной оказался сержант. Мы двинулись по дороге, но навстречу, наперехват, выбежали немецкие автоматчики.
Сержант высунулся из кабины и дал очередь из автомата. Я нажимал до отказа на газ, чтобы отъехать подальше от этого злосчастного места, но чем быстрее мы двигались, тем стремительнее приближались к развязке.
Дорога шла под гору. Впереди, в низине, на огромной ровной площадке, окруженной голыми холмами, я увидел бесчисленное множество наших бойцов, повозок и машин. С каждой минутой их количество увеличивалось. Они вливались в эту огромную чашу со всех сторон, словно потоки воды после ливня. Сейчас лощина напоминала кратер вулкана, заполненный бурлящей массой, готовой выплеснуться через край. Неразбериха царила полнейшая. Что делать и куда податься — никто не знал. Кругом на холмах немцы, а внутри этого ужасного котла — наши, растерянные, мечущиеся, не имеющие шанса выжить, без боеприпасов, без горючего, без продовольствия.
У меня на глазах пустил себе пулю в висок генерал (кажется, это был командующий 6-й армией — Городнянский)...
В небе снова послышался нарастающий гул моторов. С каждым мгновением он становился все мощнее. Приближались бомбардировщики. Будто туча саранчи, они закрыли небо. И началось светопреставление...
Взрывы сливались в сплошной грохот. На смену отбомбившим эскадрильям прилетали новые.
Я укрылся в свежей воронке, знал, что вторичное попадание в ту же воронку маловероятно. Туда же спрыгнул еще один солдат. Он сразу плюхнулся на дно лицом вниз, прикрыл голову руками. Я же, как делал это обычно во время бомбежек, лег на откос воронки лицом вверх так, чтобы видеть направление падающих бомб. Делал это по привычке, усвоенной еще из занятий боксом: видеть направление удара, встречать его с открытыми глазами, уходить от удара или блокировать его. Следя за надвигающейся волной «юнкерсов», я видел, как из-под фюзеляжей появлялись одна за другой, с одинаковым интервалами, черные точки бомб. Они устремлялись вниз по параболе, и можно было приблизительно определить место их приземления. Но вот я заметил, что несколько бомб летит прямо на нас...
— Уходим! Здесь накроет! — крикнул я, вскочил и бросился бежать. Взрывной волной меня кинуло на землю.
Когда отгремели разрывы и дым рассеялся, я вернулся к воронке. Она быль разворочена прямым попаданием. На дне, перемешанные с землей, виднелись куски шинели и сумка от противогаза... Метрах в тридцати от воронки лежало окровавленное тело того самого солдата. Он был еще жив. Я хотел перевязать его, но к нему трудно было подступиться — он весь был иссечен осколками и истекал кровью. Я не знал, как помочь ему. Попытался позвать кого-нибудь на помощь, но куда там — каждый, используя короткую передышку, старался поглубже зарыться в землю. Если не было лопаты — скребли грунт касками или штыками, а то и просто руками... Новая воздушная атака заставила меня снова прижаться к земле.
В этом огненном смерче даже мертвые не обретали покоя. Вместе с живыми их швыряло взрывной волной, кромсало уже искореженные тела. Они подскакивали, падали, вздрагивали от новых разрывов и попаданий осколков.
Повесть воспоминаний. Годы 1930–1955 — путь, уготовленный судьбой; порой невероятный и тем не менее реально прожитый.Воспоминания о наиболее значительных, но мало известных событиях на фронте и в глубоком тылу противника, событиях, умышленно искаженных или замалчиваем их. О трагедии под Харьковом весной 1942 года, о сумском подполье, о лагерях и заводах Круппа в Эссене и их уничтожении январской ночью 1943 года авиацией союзников.Рассказ о разведке, сражениях и плене. О побегах и участии в движении немецкого и австрийского Сопротивления.
Книга Владимира Арсентьева «Ковчег Беклемишева» — это автобиографическое описание следственной и судейской деятельности автора. Страшные смерти, жуткие портреты психопатов, их преступления. Тяжёлый быт и суровая природа… Автор — почётный судья — говорит о праве человека быть не средством, а целью существования и деятельности государства, в котором идеалы свободы, равенства и справедливости составляют высшие принципы осуществления уголовного правосудия и обеспечивают спокойствие правового состояния гражданского общества.
Емельян Пугачев заставил говорить о себе не только всю Россию, но и Европу и даже Северную Америку. Одни называли его самозванцем, авантюристом, иностранным шпионом, душегубом и развратником, другие считали народным заступником и правдоискателем, признавали законным «амператором» Петром Федоровичем. Каким образом простой донской казак смог создать многотысячную армию, противостоявшую регулярным царским войскам и бравшую укрепленные города? Была ли возможна победа пугачевцев? Как они предполагали обустроить Россию? Какая судьба в этом случае ждала Екатерину II? Откуда на теле предводителя бунтовщиков появились загадочные «царские знаки»? Кандидат исторических наук Евгений Трефилов отвечает на эти вопросы, часто устами самих героев книги, на основе документов реконструируя речи одного из самых выдающихся бунтарей в отечественной истории, его соратников и врагов.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.