Синдикат - [18]

( — …После войны его судили за пособничество немцам, — рассказывал мне Яша, — он честно отсидел полный срок, освободился и переехал в Сухуми, поближе к теплу, к солнышку… Погреться напоследок.

— И ты… не задушил его? — с интересом спросила я. — Сдавить легонько горло, старичок-то ветхий, секунда, и…

— Да нет, — поморщился Яша. — Я был настолько потрясен его сходством с дедушкой Миней и дьявольски вывороченной судьбой, что просто молча поднялся и пошел от него прочь. Понимаешь? Сел на скамейку неким пареньком, а поднялся законченным евреем. И никакого тебе Синдиката, никакого специального курса по Загрузке Ментальности. )

…так вот, Воля Брудер слал карточки из своего Израиля с таким зовущим морем, таким синим, искристым, детским морем…

После того как дочки дважды за зиму переболели воспалением легких, Яша решился на переезд.

Эта фотография, — спускающегося по трапу художника с мольбертом за плечом и двумя трехлетними, совершенно одинаковыми девочками на руках, — обошла все израильские газеты.

В Стране Яша перепробовал все. Работал охранником в супермаркете, таскал на заводе ящики с бутылками «кока-колы», окончил курсы компьютерных графиков, немного поработал в рекламных агентствах. И все время публиковал комиксы в русских печатных изданиях. Наконец на эти комиксы обратили внимание в ивритской прессе… Ему предложили более или менее постоянную работу в одной из ведущих израильских газет. Так он узнал разницу в гонорарах. Словом, Яша выплыл, глотнул воздуху, огляделся… За год он купил машину и, взяв ссуду в банке, купил квартиру на живописных задворках Хайфы. Жизнь начинала нравиться. Значит, надо было ее немедленно менять.

Все складывалось очень кстати даже и в домашнем смысле. Дочери Надька и Янка (он произносил их имена всегда слитно, как «Летка-Енка» и называл еще «мои голодранки», «мои паразитки», «мои террористки»), пугали его своей растущей самостоятельностью. Пятнадцатилетние паразитки были совершенно самодостаточными личностями, чемпионками Израиля по игре в бридж.

Они были похожи так, как могут быть похожи только классические однояйцевые близнецы, рожденные с разницей в пятнадцать минут. В детстве видели одни и те же сны и, просыпаясь, просили отца рассказать окончание, — очень удивлялись, узнав, что не всем людям снятся одинаковые сны. Если шли, огибая дерево с разных сторон, и одна спотыкалась, то — одновременно с ней — спотыкалась другая. Они были связаны друг с другом таинственной и страшной физической зависимостью. Спали в одной постели, всегда на одном и том же боку. Одновременно вздыхали во сне, одновременно медленно, как в синхронном плавании, не просыпаясь, поворачивались на другой бок.

Яша был заботливым отцом, он следил, чтобы девочки хорошо ели.

— Душа моя, — говорил Яша дочерям за столом, то одной, то другой — ешь, душа… — И подкладывал на тарелки кусочки.

Он был заботливым отцом, но не вездесущим. Однажды во время генеральной весенней уборки обнаружил под кроватью своих амазонок батарею бутылок из-под пива и понял, что наступило время больших перелетов.

По совету Воли Брудера он позвонил одному человеку, сидящему в Синдикате в департаменте Кадровой политики. Его пригласили на собеседование, которое он выдержал с блеском, демонстрируя «качества настоящего лидера, помноженные на прекрасное владение ивритом»… Заполнил анкету с довольно странными вопросами, типа: «Верите ли вы в явление Машиаха?» «Чувствуете ли вы в себе задатки мазохиста?» «Не возникало ли у вас когда-нибудь желания поменять пол?»… Затем сдал труднейший восьмичасовой тест с весьма внушительными результатами, поступил на курсы синдиков… А там уж не успел оглянуться, как подкатил август — время «икс», месяц, когда Синдикат меняет часовых, и вновь призванные синдики пакуют чемоданы.

Как особо отличившемуся на курсах, ему предложили право выбора города. Из-за детей он выбрал Москву, — только там при Посольстве работала израильская школа, где девочки могли нормально учиться. Однако он недооценил самостоятельность своих голодранок. И не то чтобы они совсем не учились… Нет, природные способности и ненатужная программа израильской школы позволяли им держаться на плаву. Но в первый же месяц они разыскали бридж-клуб где-то на Серпуховском или Коровьем валу, завели новые увлекательные знакомства в самых разных кругах столицы и зажили такой наполненной, такой загадочной, неуловимой жизнью, что озадаченный и закрученный новой работой отец лишь посвистывал и головой качал…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Microsoft Word, рабочий стол,

папка rossia, файл sindikat

«…у дочери в новой школе — настоящая математическая драма: строгий учитель. „Мама, он никому не ставит высокой оценки, никому! Кроме Соколих, конечно“. — „Кроме кого?“ — „Ну, Янки и Надьки Сокол“… — „Видишь, значит, если девочки стараются…“ Она, возмущенно: „Ну ты скажешь, тоже! Они, наоборот, ни черта не стараются! Просто они — математические гении!“

— «Прямо так уж и гении!»… — «Конечно, гении, самые настоящие! И учитель говорит, что они — уникальное явление природы. Знаешь, как они считают в уме?! Это просто цирк! Они даже угадывают логическое продолжение задачи! Он еще пишет на доске условия, а они уже хором говорят ответ!»