Синдикат киллеров - [17]

Сидевший рядом с шофером Кузьмин, помощник Сучкова и его верный телохранитель, казался каменной глыбой. Он умен по-своему, предан, это хорошо. Стена. Интересно, какие мысли сейчас в его коротко стриженной голове?

—  Василий, — негромко позвал Сучков, в машине было тихо, только едва слышно пел кондиционер, — там, за эстакадой...

Кузьмин, не оборачиваясь, кивнул, слегка склонив затылок, и Сучков не стал продолжать. За эстакадой, перекинувшейся через железнодорожные пути, их должна была ожидать машина Никольского, чтобы показать короткую дорогу к даче.

До встречи оставалось не более четверти часа. Сучков вторично уже сегодня ощутил какое-то неясное, скорее интуитивное беспокойство. А может быть, и не беспокойство даже, так, некоторое неудобство от неопределенности складывающейся ситуации. Вглядываясь в себя сейчас как бы со стороны, он вдруг подумал, что то, что он делает в настоящую минуту, почему-то не вызывает у него уверенности в своей правоте. Нет, конечно, суть его, так сказать, миссии не вызывает сомнений. Но следовало ли все-таки первому заму премьера вот так легко — а может, легкомысленно, хотя уж именно этого качества Сучков за собой никак не замечал, — принять приглашение этого более чем странного Никольского?.. Куда проще и естественнее было пригласить его в свой кабинет для беседы и... соответствующих выводов в дальнейшем. Однако же не сделал, как предполагал с самого начала, а совсем наоборот, едва ли не сам напросился в гости. Ну напросился — это слишком сильно сказано. Правильнее — согласился с вроде бы дружеским предложением.

Уж не комплексуешь ли ты, дружок? — подумал вдруг с усмешкой и, чтобы окончательно отделаться от неясного томления души, тронул указательным пальцем Василия за плечо:

—   Папку...

Тот, не оборачиваясь и не отрывая взгляда от летящей навстречу асфальтовой ленты шоссе, достал из обширного бардачка небольшую кожаную черную папку на «молнии» и протянул ее через плечо.

Губы Сучкова невольно расползлись в улыбке: каменный Вася всегда верен себе, ничто не может отвлечь его от прямых обязанностей — безопасности хозяина.

С мягким треском разошлась «молния» на папке, в которой кроме небольшого пакета с фотографиями и именного блокнота лежал небольшой листок — «объективка» на Никольского Евгения Николаевича, сорока четырех лет от роду, русского, естественно члена КПСС, холостого. Так, доктор физико-математических наук, имеет труды. Место учебы — МВТУ имени Баумана, последнее и единственное место работы — ОКБ имени Туполева. Ведущий конструктор.

Перечитывая знакомый уже текст, почувствовал Сучков, как где-то внизу живота наливается не то что боль, а какая-то некомфортность — неясная, беспричинная и потому раздражающая.

Восемнадцать лет отдал человек авиации, достиг высот немалых, у старика особо не забалуешься, знаком был с Туполевым Сучков, тот умел подбирать и ценить умные головы. Но что же случилось? Вдруг, в одночасье, сделал этот Никольский кульбит: все бросил, уволился без видимых причин и занялся собственным бизнесом. Почему? Конечно, никакая «объективка», собранная даже весьма опытными людьми, это тоже понимал Сучков, не в силах передать сущность человеческой жизни, она лишь пунктирно обозначает внешнюю сторону бытия. И эта пунктиром отмеченная сторона жизни Никольского таила в себе множество загадок.

Итак, покинув родное ОКБ, он зарегистрировал издательское товарищество и по договору с рядом коммерческих банков в течение года печатал на Гознаке акции. Вероятно, таким образом и создал свой первоначальный капитал. А после этого последовал прыжок, да какой! Он ринулся в совершенно незнакомую для себя сферу деятельности, причем буквально ворвался, оттеснив многих зубров-профессионалов. Что это было: удача или тонкий расчет математика? На Руси великой говорят, что дураку всегда везет. Ну всегда или нет — это еще как сказать, а вот новичкам действительно случается сорвать первую ставку, оттого что они закона не знают и часто, поступая по-своему, — выигрывают. Но ненадолго, деловая жизнь — не скачки, а скачками и иными азартными играми Сучков никогда не интересовался. Другое дело — бизнес. И пусть он сегодня у нас варварский, дикий, как утверждают газетчики, черт с ними, придет время — и все образуется, устроится как надо. Америка тоже ведь не с воскресной проповеди начиналась. А для крепкого дела нужны крепкие деньги. Тоже ведь закон жизни... Вот тут-то наш круг, в котором все должно быть взаимосвязано, и замыкается. Значит, и Никольский здесь пока чист: какие могут быть претензии? А дальше... Вот дальше и началось самое непонятное. Минуя всех замов, он выходит прямо на Рыжкова и получает лицензию на поставки нефти-сырца, отходов производства, дизельного топлива и прочего в том же духе. Сучков отлично разбирался в механизме допинговых цен и потому прекрасно понимал, как лихо обскакал многих этот Евгений Николаевич. И какой кругленький счетец лежит у него в каком-нибудь швейцарском банке. Наверняка две-три сотни миллионов зелененьких. А точную цифру кто же даст проверить? У них это не принято. Вот кабы дома — враз нашли бы возможность. Конечно, тут и тюменцы хорошо нагрели руки во главе со своим товарищем Богомяковым... Два года длилась нефтяная кампания Никольского, и вдруг новый кульбит: уральский металл. И самое странное — никаких прямых, порочащих связей Никольского с теми же свердловскими и челябинскими аппаратчиками не просматривается, все вроде вполне законно — опять все те же отходы. Знаем мы эти отходы, когда вместо них гонят эшелоны чистого продукта. И все через Прибалтику, а там вообще никаких концов не отыщешь — серьезная публика.