Симфония апокалипсиса - [88]

— Полбокала бренди баронету.

Джеймс исчез и появился через минуту. Эли подала бокал Артуру. Тот машинально глотнул бренди и замотал головой, повторяя:

— Эли, Эли, что это? Эли, Эли!

— Погоди, родной. Возможно, мы все не так поняли. Давай посмотрим бумаги!

Она взяла первый лист.

На нем было написано (Эли читала текст вслух):

IV

«Арти! Дорогой мой внук! Я надеялся, что ты начнешь изучать содержимое сейфа с пачки этих бумаг. Наверное, мне стоило спрятать фотографию поглубже. Но мы всегда были честны и откровенны друг с другом.

Ты помнишь клятву, которую ты дал мне еще в детстве? Знаю, что ты остался ей верен. Жалею лишь об одном: некому было потребовать такой же клятвы от меня.

Да, все началось, как обычно в нашей Шотландии, в кругах золотой молодежи. Масонство, таинственность обрядов, причастность к избранным — и абсолютная, свойственная соплякам, глупость. Во всем остальном я был малым сообразительным — надеюсь, ты мне в этом не откажешь. Сообразительным и далеко не трусливым. Эти три качества — глупость юнца, природный ум и отчаянная смелость — стали моей западней. Мой друг Брайан Коннолли, член нашей масонской ложи, однажды подошел ко мне и пригласил на встречу с людьми, которые, как он сказал, занимаются настоящим делом, а не нашими театрализованными играми. Я согласился.

Когда я вошел в зал одного из особняков в пригороде Эдинбурга, то был ошеломлен. Меня окружали рыцари, словно сошедшие со старинных портретов и гравюр. Я сразу понял, кто они, увидев их необычные кресты на плащах. Да, дорогой мой внук, это были они — тамплиеры, рыцари Храма!

У меня хватило смелости сказать, что видел я множество любительских постановок, и еще одна меня не заинтересует. «Что ж, — ответил тот, кого все остальные называли его светлостью и Великим магистром, — на вашем месте, юноша, я, возможно, сказал бы то же самое. Но вас рекомендовали, — продолжал он. — И я не верю, что вы не хотели бы оказаться в числе тех, кто управляет нашей несчастной планетой». Планетой, Арти, — и не менее того! Я подумал было, что это собрание сумасшедших, но он, словно читая мои мысли, продолжал: «Не стоит считать нас безумцами, сэр Артур. Впрочем, мне нетрудно доказать вам, что я сказал правду. Вы знаете, что наш премьер-министр Бонэр Ло подал королю прошение об отставке. Его здоровье и впрямь оставляет желать лучшего. Завтра король должен будет объявить о назначении нового премьера. Вы знаете также, что большинство ставит на Рэмзи МакДональда, любимца рабочих окраин и левых кругов. А вот мы говорим — нет!» «И кто же им станет?» — кривя губы, спросил я. «Тот, чье назначение зависит не от парламента, и уж тем более не от Его Величества Георга V. Премьером станет тот, кто нужен нам. Стэнли Болдуин, мальчик мой. Да, именно он. До скорой встречи. И не забудьте купить завтрашние газеты».

Ты изучал историю, мой дорогой Артур. На следующий день премьером стал Болдуин, и становился им еще дважды — он был полезен ордену.

А я? Через три дня я был посвящен в рыцари ордена Храма. И нет, я не буду писать тебе об ужасающем богохульном обряде, который я при этом прошел. Скажу лишь, что до последнего вздоха я молю и буду молить Господа простить мне этот немыслимый грех.

Мой бедный друг, Брайан Коннолли, вскоре стал официальным хроникером ордена — конечно, они никогда не именовали себя тамплиерами, ведь их история, как известно, завершилась в XIV веке. В эдинбургском особняке они именовались «Обществом любителей палеоэнтомологии», а знаком на дверях было уменьшенное изображение гигантской цикады юрского периода Prolystra lithographica. Надеюсь, ты понимаешь, почему они избрали своим символом именно цикаду. Ведь во множестве мифов и фольклоре самых разных народов цикада была символом бессмертия!..»

— А ведь мне это никогда не приходило в голову, — пробормотал Артур.

«На бессмертие они и рассчитывали — нет, не личное, конечно. Но на бессмертие ордена и его главного Дела.

И вот когда ко мне пришел мой друг Брайан, только что посвященный в тайну главного Дела, я подумал, что он серьезно болен. Белый, как стена, с трясущимися руками, он раскачивался на стуле, повторяя как заведенный: «Депопуляция… депопуляция… депопуляция». Потом он внезапно встал и ушел. Почти выбежал. Не сказав ни слова».

— Я догадываюсь, что было дальше, — мрачно произнес Артур.

— Я тоже, — сказала Эли.

«Через неделю вестовым я был вызван в «Общество». В зале, ставшем мне знакомым, было множество народу — все в рыцарском облачении. В гардеробной комнате переоделся и я. Тамплиеры стояли полукругом, выстроившись на некотором отдалении от деревянного чурбана — традиционной средневековой ПЛАХИ. На которой уже были десятки зарубок. Магистр восседал на своем высоком стуле ярдах в шести от страшного куска дерева. Вскоре в зал вошли еще четверо. Брайан с завязанными глазами, которого вели два «сержанта», и высоченный тип с огромным мечом в руках. Брайана поставили у плахи и сняли повязку.

«Посмотрите в лица окружающих вас людей, ложный брат, — возгласил Магистр. — Да будет известно всем, что совершил сей негодяй! Шесть дней назад он, изложив на бумаге все, что ему известно о нашем ордене, размножил текст на гектографе и отправился с ним по редакциям всех крупных лондонских газет. Не забыв заглянуть и в парламент, где он принят, однако, не был. Сей ложный брат, очевидно, забыл, насколько длинны у нас руки. В тот же самый день нам доставили его пачкотню из всех — повторяю, из всех! — редакций. Понятно, что ни одна из газет даже полусловом не упомянула о его бреднях. Но сам он был немедленно взят нами и доставлен сюда. Провел пять дней в размышлениях о том, что его ждет. А он хорошо знал, что его ждет. Как вы оцените его деяние, братья?»