Симеон Полоцкий - [33]

Порассуждаем. Многое из того, о чем помышлял Симеон Полоцкий, ушло с ним в могилу. Однако можно предположить, что он отменно сознавал, что милость самодержца вполне может внезапно смениться на гнев, а безбедное житие на бесчестие, то есть опалу. Перед его глазами были десятки примеров вхождения во власть, близость к которой обернулась крушением человеческих судеб.

В 1887 году в Киеве в типографии Г. Т. Корчак-Новицкого вышла брошюра, освещавшая жизнь и деятельность Симеона Полоцкого, как отклик на труд И. Татарского с похожим названием. Кто стоял за инициалами «Г. Я.», поставленными под последними строками книжицы, остается загадкой. «Что Симеон был честолюбив и что честолюбие было одним из главных мотивов его деятельности… мы совершенно согласны», – утверждает анонимный автор и тут же обрушивается на И. Татарского, который «вовсе не считает честолюбие Симеона пороком, а своего рода достоинством». Поэтому-то и монашество, мол, Симеон принял только из честолюбивых побуждений, руководствуясь иезуитским правилом: цель оправдывает средства…

Возникают закономерные вопросы. Неужели на исповеди перед монашеским постригом Самуил Петровский-Ситнянович был неискренен? Неужели братия Богоявленского монастыря, а затем московский православный клир не разглядел в иеромонахе Симеоне душу с двойным дном? Неужели низменные качества двуликого Януса, якобы прочно поселившиеся в Симеоне, позволяли ему создавать непревзойденные творения, проникнутые духом Господним? И наконец, мог ли высокопросвещенный, но безвестный и безродный монах ставить перед собой нереальную цель восхождения к вершине признания, если бы не его величество случай? Иное дело, что Симеон Полоцкий воспользовался, и умело, житейской мудростью, не предосудительной во все времена. Не только творчество, но и сама жизнь Симеона Полоцкого зависела от расположения одного читателя – Алексея Михайловича. А инстинкт самосохранения присущ человеку от рождения.

Слово «идеология»[87] в словаре «Живого великорусского языка» В. И. Даля отсутствует, и немудрено. Занесено оно было в российский лексикон из Франции в середине XIX века, но это вовсе не означает, что мы не вправе употреблять его относительно века XVII, о котором идет речь. Алексей Михайлович выстраивал собственную систему взглядов, давая Симеону Полоцкому различные поручения, в то же время испытывая его на верность государственно-церковной идеологии. В свою очередь, своими трудами, виршами, орациями игумен монастыря Всемилостивейшего Спаса воочию доказал, что находясь на «идеологической службе» у царя и патриарха, он хлеб даром не ест.

Можно только позавидовать Симеону Полоцкому как тонкому психологу. Он умел улавливать смену настроений в Алексее Михайловиче, пролить бальзам на душу в минуты горести, укрепить разум в поисках оптимального решения и никогда, ни при каких обстоятельствах не проявлял собственной инициативы, исподволь прощупывая мнение монарха в вопросах, в которых имелся и его интерес. Сводился же он к одному: воспитанию достойной поросли и служению народному просвещению.

Намеревался ли встать Симеон Полоцкий во главе образовательного учреждения, идею которого, как мы помним, озвучили «благочестивые прихожане церкви Иоанна Богослова»? Ответ утвердительный: несомненно. Пользуясь безграничным доверием московских патриархов, Симеону Полоцкому удалось заполучить грамоты, оказавшиеся бесценными для осуществления заветной мечты.

«Вера без дел мертва» – неоспоримое высказывание апостола Иакова Симеон Полоцкий неизменно употреблял, получив благословение на то или иное начинание. Создание же Славяно-греко-латинской академии он ставил на первое место и потому столь тщательно готовил почву в российском церковном мире.

Еще на Большом Московском соборе он с успехом завязал тесные отношения с митрополитом Сербским[88] Феодосием, который по повелению Алексея Михайловича продолжительное время пребывал в Москве. Но без дела владыко не сидел и отправлял богослужения в Архангельском соборе Кремля до 1667 года, когда в России была открыта новая Белгородская кафедра. Первым митрополитом обширного русского края стал Феодосий, присовокупив к своему митрополичьему титулу поименование Белоградский и Обоянский. Но расстояние отнюдь не мешало единомышленникам сохранить дружеские отношения и вести переписку. Сохранился черновик письма Симеона Полоцкого к владыке Феодосию. Датировано оно 22 ноября 1668 года. «Преосвященный господине отче митрополито Белоградский… пастырю словесного стада Христова преободрейший, а мне отче и благодетелю премилостивейшии! Радости мое сердце исполниса, егда и велием разстоянием от преосвященства твоего удален, незабвен бых у милости твоея, занеже посетил мя еси отеческим твоим писанием, пастырское на мя благословение… А еже повел ме твое святительство написать, охотно сотворил и посылаю. Точно не вем, аще лучих угодити потребе. На вящшая работания готовя мя, обещая быти, пастырской милости непременной вручаюся и благословения желаю».

Нетрудно догадаться, что речь идет о работе вовсе не литературной, не сочинительстве виршей, а о труде, который занимал Симеона Полоцкого всего без остатка.