Сильвия - [18]

– Уходите! Уходите! – крикнула она, когда он остановился в дверях беседки.

Иных слов у нее не нашлось в эту минуту. От всей ее светскости не осталось и следа.

Он несколько мгновений молча смотрел на нее.

– Мисс Кассельмен, – сказал он затем, – я приехал повидаться с вами. Но сожалею о том, что приехал, – добавил он, и голос его звучал холодно и жестко.

– Это ужасно, – проговорила она, – вы ни одной минуты больше не должны оставаться здесь.

Сердце ее отчаянно билось, лицо залила густая краска. Он пытливо взглянул на нее и сказал:

– Я думаю, вы не понимаете даже того, что говорите.

– В самом деле? – пролепетала она ослабевшим вдруг голосом.

Он подошел к ней. Она забилась в угол скамьи, но он взял ее за руки и, несмотря на сопротивление, поднял. Ей показалось, что огненная струя переливается в ее жилы от его рук.

– Сильвия, – прошептал он, – Сильвия, взгляните на меня!

Она инстинктивно, повинуясь его воле, подняла глаза, и взгляды их встретились.

– Вы любите меня? – спросил он.

Она слышала частое биение его сердца, его горячее дыхание на своей щеке и чувствовала сжимавшие ее объятия.

– Я люблю вас! – шептал он.

Она закрыла глаза. Лицо ее горело под его поцелуями. Ей казалось, что она растает от его ласк.

Все существо ее ликовало от счастья. Его любовь окрыляла ее. Но вдруг в ней проснулся страх, внушенный ей воспитанием. Все женщины, просвещавшие ее насчет мужчин и любви, говорили ей, что самое ужасное – это позволить мужчине какую-нибудь вольность. И ее охватил мучительный стыд. Она оттолкнула его от себя.

– Не целуйте меня! Это нехорошо!

– Сильвия! Ведь я люблю вас!

– Молчите! Молчите! – испуганно молила она.

– Вы любите меня, Сильвия?

– Молчите, ради Бога, молчите!

Он выпустил ее из своих объятий. Она, вся дрожа, опустилась на скамью.

– Ах, не надо было этого, – простонала она.

– Почему?

– Меня никто еще не целовал! – И мысль о его поцелуях вновь обожгла ее огнем. Она заплакала. – Нет, нет, не надо было делать этого!

– Сильвия! – вскрикнул он, пораженный и тронутый ее слезами. – Неужели вы не понимаете, что любите меня?

– Я не знаю. Я боюсь чего-то. Я должна подумать. – Она судорожно зарыдала. – Вы теперь уже не будете меня уважать.

– Ну, что вы говорите, Сильвия! Как это могло вам прийти в голову?

– Вы поедете домой, вспомните все это и будете меня презирать.

– Сильвия, – заговорил он тихим, успокаивающим голосом, как говорят с детьми, – я люблю вас, и я уверен, и вы меня любите. И я имею полное право вас целовать, и никакого стыда в этом нет. Сильвия!

Не столько слова, сколько звук его голоса успокоил ее. Она даже вспомнила одно из изречений Леди Ди: «Женщина никогда не должна плакать в присутствии мужчины. От слез бледнеют щеки и краснеет нос». И она решила в душе, что лучше до его отъезда остаться в спасительной тени садовой беседки.

15

Она уехала домой. За обедом она рассказывала, как провела время у миссис Венэбль, и вставила между прочим:

– Ах, да, я познакомилась с Франком Ширли.

– В самом деле? – воскликнула миссис Кассельмен. – Несчастный человек!

– Он уже, должно быть, взрослый теперь, – сказала тетя Варина. – Сколько ему лет?

– Вероятно, двадцать один год, – ответила мать. Сильвия удивилась. Она ни разу не подумала о том, сколько ему лет. Он казался ей совершенно зрелым человеком.

– Я его вижу иногда, – вставил майор, – когда он приезжает по делам в город. Симпатичный парень!

– Он спросил меня, может ли он приехать к нам, – сказала Сильвия. – Я ответила да. Быть может, не следовало, папа?

– Ты отлично сделала, – ответил майор.

– Он очень робкий, молчаливый человек, – добавила она, – он не был уверен, хорошо ли его примут.

– Как можно! – воскликнула миссис Кассельмен. – Мы никогда не стали бы делать какого-либо различия между Ширли и другими.

– Дети Роберта Ширли всегда будут желанными гостями в моем доме, если только это достойные, порядочные люди, – сказал майор.

Сильвия не стала продолжать разговор на эту тему. Первыми результатами своей тактики она была довольна. Франк был не прав, предполагая возражения со стороны ее родителей.

Через два дня приехал на муле негр с запиской от Франка и полным мешком перепелок. Он просил Сильвию принять от него этот подарок, так как она потеряла из-за него много времени, а ее товарищ по охоте, Чарли Пейтон, стрелок плохой и тоже, наверное, настрелял немного. Записка неприятно смутила Сильвию. Почерк был почти детский, слог нескладный. Она привыкла к изысканным листкам с золотой монограммой. Франк писал на клочке дешевенькой бумаги. И все, что произошло между ними, показалось ей вдруг неправдоподобным, показалось ей сном… Она старалась вспомнить его лицо и не могла.

Сильвия легла спать в смутном состоянии духа. На следующее утро, когда она ждала горничную с чашкой душистого кофе, она вдруг увидела его перед собою.

Увидела его таким же, какой он был в садовой беседке, почувствовала его горячее дыхание на своей щеке. И восторг вновь овладел ею, а вслед затем стыд при воспоминании о его поцелуях. О, отчего он не едет, отчего он мучит ее! Она не могла отделаться от мысли, что лишилась его уважения, бросившись ему на шею, позволив ему целовать себя.