Сильвия и Бруно - [3]

В эту минуту в столовую вошёл Под-Правитель. Это был худой человек со злобным и хитрым лицом изжёлта-зелёного цвета; и комнату он пересекал очень медленно, подозрительно глядя вокруг, как бы выискивая прячущегося где-то свирепого пса.

— Браво! — вскричал он, похлопав Канцлера по спине. — Ваша речь превыше похвал. Вы прирождённый оратор, дружище!

— О, ерунда, — скромно отозвался Канцлер. — Все ораторы, знаете ли, прирождены.

Под-Правитель задумчиво поскрёб подбородок.

— Да, это так, — признал он. — Я, признаться, об этом не задумывался. Всё равно, вы всё сделали правильно. Хочу сказать по секрету…

Тут он перешёл на шёпот, и поскольку я не мог больше ничего слышать, то решил пойти поискать Бруно.

Я нашёл малыша в передней, где перед ним стоял лакей в ливрее, от чрезвычайной почтительности согнувшийся едва ли не пополам и оттопыривший локти, словно рыба плавники.

— Его Высокопревосходительство, — говорил почтительный лакей, — находятся у себя в кабинете, вшсчство! — В искусстве произношения этого слога он и в подмётки Канцлеру не годился.

Бруно засеменил дальше, и я счёл за лучшее последовать за ним.

Правитель, высокий и величественный человек с важным, но очень приятным лицом, сидел по ту сторону письменного стола, сплошь покрытого бумагами, а на колене у него примостилась одна из самых миловидных и привлекательных девчушек, каких мне только доводилось видеть. Выглядела она на четыре-пять лет старше Бруно, но имела такие же розовенькие щёчки и искрящиеся глазки, такой же богатый чёрный волос, весь в завитках. Её живое улыбающееся личико было обращено вверх, к лицу отца, и восхищённому взору открывалась та взаимная любовь, с которой оба они — девочка, переживающая весну жизни, и её отец, находящийся в поре поздней осени, — созерцали друг друга.

— Нет, вы его никогда не видели, — говорил старик, — да и не могли видеть: он очень долго отсутствовал — путешествовал по разным странам, поправлял здоровье; и ещё задолго до твоего рождения, моя маленькая Сильвия!

Тут Бруно взобрался на другое его колено, результатом чего явились обильные поцелуи, весьма замысловатые по исполнению.

— Он вернулся только этой ночью, — продолжал Правитель, когда поцелуи иссякли. — Последнюю тысячу миль или около того он двигался с особенной поспешностью, чтобы успеть ко дню рождения Сильвии. Зато встаёт он рано, и я думаю, он уже в библиотеке. Пойдёмте-ка навестим его. Он всегда добр к детям. Вы наверняка его полюбите.

— А другой Профессор тоже приехал? — спросил Бруно. В его голосе слышался благоговейный страх.

— Да, они прибыли вместе. Другой Профессор, он, знаете ли… Пожалуй, он не понравится вам так сразу. Он, как бы это сказать, немного более мечтательный.

— Хотел бы я, чтобы Сильвия тоже была немного более мечтательной, — сказал Бруно.

— Что ты такое говоришь, Бруно? — изумилась Сильвия.

Но Бруно обращался к отцу, а не к ней.

— Она сказала, что не может, понимаешь, папочка? А на самом деле она просто не хочет.

— Сказала, что не может мечтать? — озадаченно повторил Правитель.

— Да, сказала! — настаивал Бруно. — Когда я сказал ей: «Прекратим уроки!», она сказала: «И мечтать не могу, чтобы урок уже окончился!»

— И пяти минут не проходит с начала урока, а ему уже хочется, чтобы урок закончился! — пожаловалась Сильвия.

— Пять минут уроков в день! — сказал Правитель. — Немногого же, малыш, можно выучить за такое время.

— Это так Сильвия говорит. Она говорит, что я не хочу учить уроки. А я ей говорю, что я не могу учить их. На это она мне отвечает, что я просто не хочу учить уроки, а я говорю…

— Пойдёмте же повидаем Профессора, — сказал Правитель, мудро избегая дальнейшего разговора. Дети, поддерживаемые за руки, спрыгнули с его колен, и счастливая троица — а следом и я — направилась в библиотеку. По дороге я нехотя признался самому себе, что никто из всей компании (за исключением Лорда-Канцлера, и то всего один раз) даже не взглянул в мою сторону. Кажется, моего присутствия вовсе не замечали!

— А что у него со здоровьем, папочка? — спросила Сильвия, двигаясь с несколько преувеличенной степенностью, чтобы подать пример Бруно, который неустанно подпрыгивал с другого боку отца.

— А вот что — хотя я надеюсь, что теперь с ним всё в порядке, — люмбаго и ревматизм, и прочее подобное. Он, видите ли, лечится сам; он весьма учёный доктор. Только представьте: он даже изобрёл три новых болезни, не говоря уже о новом способе ломания ключицы.

— А это приятный способ? — спросил Бруно.

— Ну, гм, не очень, — сказал Правитель, и тут мы вошли в библиотеку. — А вот и Профессор. Доброе утро, Профессор! Надеюсь, вы хорошо отдохнули после дороги!

Маленький толстый живчик в цветастом халате, держащий под мышками по огромной книге, засеменил в дальнем конце комнаты, двинувшись прямо к нам и не обращая на детей ни малейшего внимания.

— Я ищу третий том, — сказал он. — Вы, случайно, не знаете, где он стоит?

— Поглядите же на моих детишек, Профессор! — воскликнул Правитель, беря Профессора руками за плечи и поворачивая его лицом к детям.

Профессор неистово расхохотался; успокоившись, он целую минуту безмолвно разглядывал детей сквозь свои огромные очки. Наконец он обратился к Бруно: