Сильнее смерти - [104]

Перестрелка не прекращалась. Во дворе четнического штаба пули взрыхлили утоптанную землю, исклевали выложенную камнем дорожку до входных дверей. Вскоре все стихло. Из-за холмистых полей ячменя и пшеницы появился длинный строй четников. Впереди них на лошади, откинувшись в седле, ехал командир четников Томинац. Повернувшись лицом к строю, он приказал:

— Быстрее! — и погнал лошадь.

Когда четники вошли во двор, Томинац объехал постройки и, не обнаружив ничего подозрительного, хотел слезть с лошади. Вдруг его взгляд упал на стреху, под которой виднелась черная бахрома флага. Нахмурившись, Томинац обернулся и крикнул:

— Вукола!

Из строя вышел коренастый четник с клинообразной бородкой и стал по стойке «смирно». Его вороватые глазки смотрели то на здание штаба, то на Томинаца.

— А ты уверен, что здесь был Шолая? — спросил Томинац, оглядывая его с ног до головы.

— Конечно. Когда мы вчера рано утром спешили сюда, он следовал за нами.

— А вот это ты видишь? — Томинац показал плеткой на стреху. — Почему наше знамя на доме?

Вукола удивленно пожал плечами.

— Никак не могу понять, — сказал он. — Видимо, забыли снять его.

— Неужели ты думаешь, что Шолая не снял бы его?

— Откуда мне знать.

Томинац спрыгнул на землю. Ударив сапогом о сапог, он обернулся и зловеще прошептал Вуколе:

— Смотри. Если по своим ударил — шкуру спущу. Убирайся отсюда!

Передав поводья конюху, Томинац пошел в дом. В этот момент раздался пронзительный визг женщины. Обернувшись, он, к своему удивлению, увидел перелезавшую через плетень попадью.

— Что наделали, проклятые, — визжала она. — Своих бьете? Дьяволы нечестивые! Каины! Чтоб вам в пекло угодить!

Плетка в руках Томинаца задрожала. Приблизившись к попадье, он спросил ее хриплым голосом:

— Разве Шолая здесь не был?

— Какой там Шолая! — закричала попадья. — Тут только поп, а вы Шолаю ищете! Что ж это такое?! На свой штаб и на нас! Шолая вам покоя не дает! Ищите его в горах, а не возле моего дома! До чего же я дожила — от своих убегаю!..

Томинац еще больше помрачнел. Окинув попадью презрительным взглядом, повернулся и скомандовал:

— Приготовьте плетки! Приведите Вуколу!

Через несколько минут двое сильных четников, громко считая удары, привели приказ в исполнение. Вукола выл так, будто с него сдирали кожу, а Томинац цедил сквозь зубы:

— Кто тебя подговорил, мать твою так? Говори!

— Никто! Ей богу, никто! Братья, спасите! Ой-ой! Спасите!

Удары сыпались один за другим.

Дед Перушко в это время стоял по грудь в меду, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой.

Вдруг до него донесся визг женщины, а потом причитания Вуколы.

— По мою душу! — прошептал Перушко. — Пришел конец света! Ты, Шолая, повинен в моей смерти. Ты меня в дом загнал, прямо в мед!

Шишко тем временем возвращался назад. Один из четников на лошади Томинаца отправился собирать разбежавшихся. Шишко, мокрый от пота, с расстегнутым воротником и в сбитой на затылок кепке шел рядом с Колешко и ворчал:

— И это называется армия! Разве это порядок? От партизан голову спас, а тут от своих пришлось прятаться в пшеничном поле.

Колешко, тяжело дыша, шел за ним. Рубашка у него была разодрана до самого пупка. Он вышел во двор, недовольно щурясь на четников. Избитый плетьми Вукола продолжал ныть.

Шишко пошел на продовольственный склад. Там нашел старую льняную тряпку и начал счищать ею грязь с сапог. В этот момент из бочки донесся тонкий писклявый голос Перушко:

— Шишан! Шишан! Ты здесь?

Шишко обернулся.

— Это ты, деда? Где ты?

— В бочке! В бочке!

— А кто тебя посадил туда?

— Тише! — пропищал Перушко. — Что там делается?

— Ничего, все в порядке. Произошла путаница.

— Ох, черт его побрал бы! — простонал Перушко. — В таком случае спасай! Вытаскивай меня из этого проклятого колодца, чтобы еще раз на белый свет посмотреть!

Шишко поднялся по лестнице и заглянул внутрь бочки. В темноте белела борода Перушко. Из-под меховой шапки выглядывала седая прядь волос.

— В чем это ты там застрял?

— В меде. Чуть не утопился. Если бы ты не пришел — отдал бы богу душу.

— А кто это мед налил сюда? — удивился Шишко.

— Дьявол! Не праведный же человек! Мог погибнуть как муха. Дай руку!

— Подожди немного, деда, — проговорил Шишко. — Наполни-ка мне сначала котелок, а то с утра во рту ничего не было.

Шишко подал деду котелок. Тот наполнил его медом, а потом началось спасение утопающего.

Когда Перушко перевалился через край бочки, Шишко начал вытирать пот со лба.

— Шишан, дай воды, а то я сойду с ума. Черт меня попутал, меду наелся. Все горит внутри.

Когда Шишко напоил деда водой, тот, обессиленный, свалился на паклю возле бочки. Потом Шишко вывел Перушко на улицу. Они решили пойти к речке помыться. Попадья, увидев Перушко, в ужасе завизжала. Четники остолбенели. Перушко, весь в пакле, тащился за Шишко.

Попадья, почувствовав недоброе, закричала:

— Боровы проклятые! Дьяволы! В меду купались! Несчастная я!

— Слышишь? — зашептал Перушко, труся рысцой рядом с Шишко. — Это она, ведьма, мед в бочку собирала!

— Поторопись, деда, а то поп еще дубинкой нас угостит!

Добежав до реки, они начали прислушиваться. Никто за ними не гнался. Шишко снял сапоги и вошел в воду.