"Сила молитвы" и другие рассказы - [63]

После произошедшего с ним Николай, который и так был неразговорчив, превратился в молчуна и отшельника. Люди стали сторониться его, он — их.

С тех пор прошло много лет, некоторые односельчане, в основном его ровесники, разъехались, многие уже умерли, дома их оказались брошены и никому не нужны, но старая церковь, в которую его водили дед с бабушкой, по-прежнему стояла на пригорке, глядя широкими окнами на все стороны света.

Николай так и остался в домике деда, тихо и бесцельно проживая свою неудавшуюся жизнь, вспоминая ту, которая сделала его самым счастливым на несколько мгновений и самым несчастным на всю оставшуюся жизнь. Жил он натуральным хозяйством: весной и летом работал на огороде и в поле с утра до ночи, а зимой в основном отдыхал, лишь иногда уходил на заработки в соседнюю деревню — ту самую, где когда-то жила Нина, к своему однокласснику Александру, ныне хозяину лесопилки, с которым дружил со школы. Это, пожалуй, был единственный человек, с которым он общался. Николай никогда не пил: вид бутылок и запах алкоголя вызывали у него омерзение, напоминая семью Дятловых и Нину, вернее, то, во что она превратилась, когда начала пить.

Дружелюбный священник, появившийся лет пятнадцать назад в их деревне с молодой женой и маленькой дочкой, раздражал его: Николай не понимал, зачем тот пытается общаться с ним и для чего при встрече всегда приглашает на службу в храм или даже к ним в гости на чай.

Николай обиделся на Бога, ведь Он забрал его Нину, его любимую, его единственную и неповторимую, прекрасную, как сама осень. Через два месяца после смерти деда он убрал в сундук его любимые иконы, которые, как ему казалось, смотрели на него, Николая, с немым укором. Одна из них, с изображением седого старика с добрым, но каким-то пронзительным взглядом, и была иконой Николая Чудотворца — его святого.

* * *

Тем временем старенькая «Нива» подъезжала к роддому.

— Как ты? — спросил отец Георгий жену, пытавшуюся дремать в перерывах между схватками.

— Нормально… — ответила матушка, изо всех сил потирая низ живота.

— Потерпи… Слава Богу, почти приехали. Кстати, как там дети? С кем они? — вспомнил батюшка и посмотрел на жену.

— С соседом… а-а-а… снова схватка… — застонала матушка.

— Что?! — закричал отец Георгий. — С этим безбожником?? Да как ты могла…

— Георгий, скорее… кажется, уже начинаются потуги…

Отец Георгий, покачав головой, изо всех сил нажал на педаль газа. Они были уже совсем рядом: в конце улицы светились окна роддома.

***

— Включи настольную лампу, а то света мало, — попросил Глеба Борис.

— Дядя Николай! Готово. Пора крышу делать, — услышал Николай голос одного из близнецов, вырвавший его из трясины воспоминаний.

— Есть у вас картон? — спросил Николай. — Можно старую ненужную коробку из-под обуви или спичечные коробки.

Он всю жизнь помнил того малыша, живущего в животе Нины, и скучал по нему. Он точно знал, какого бы уже он был возраста, и часто пытался представить себе его. Тогда, давным-давно, ему казалось, что он и ребенок уже подружились. Но они с Ниной не дали ему родиться. Николай хоть поздно, но отчетливо осознал, что в случившемся была доля и его вины: именно он повез Нину убивать ребенка, не удержал ее, не смог…

— Вот картон, — сказал Коля, прервавший снова нахлынувшие было воспоминания Николая, и протянул пустую коробку из-под игрушечного самолета.

— Давай, — ответил Николай и ловко вырезал две одинаковые крыши, после чего, намазав их клеем, приклеил к каждой конструкции.

— Ух ты! Настоящие домики! — обрадовался Борис.

— Да, только малюсенькие, — сказал Глеб.

— А теперь несите гуашь и кисточку потолще, — попросил Николай.

— Сейчас, — сказал Коля и кинулся в комнату.

Через минуту он вернулся с коробкой красок и кисточкой:

— Катя спит вместе с Сеней. Уснула, — тихо сказал он.

— Ну и пусть спят. У Сеньки кровать большая, полуторная. Не будем ее будить, — решил Глеб.

— А если Сережка ночью проснется? — спросил Коля.

— Ну давай ты или я ляжем с Сережкой в комнате, пока папа не вернулся, — предложил Глеб.

— Хорошо. Тогда я лягу с Сережей, — ответил Коля.

Николай тем временем покрасил коричневой краской один из домиков, а крышу сделал темно-красной.

— Здорово! Это Борькин дом, а мой пусть будет с зеленой крышей, — воскликнул Глеб.

— Ничего себе! У вас целая усадьба получается, как у тети Арины и дяди Романа, — с восхищением сказал Коля, разглядывая своими огромными серыми глазами постройки на бывшей разделочной доске.

— А мы сейчас еще туалет построим и сарайчик. А потом — забор! — предложил Николай, и дети радостно засмеялись.

— И подарите все это папе с мамой на Рождество, да? — спросил Коля, который давно приготовил родителям подарки, но знал, что старшие братья о подарках для родителей не позаботились.

— Да, Глеб, точно! Давай подарим!

— Давай, — вторил брату Боря, — только надо елочку сделать!

— А из чего делать будете? Из спичек? — спросил Коля.

— Нет, елочка пусть будет настоящая! Мы возьмем самую маленькую еловую веточку и прикрепим на доску. А снег давайте сделаем из ваты, — предложил Николай.

— Давайте! У мамы в аптечке полно ваты, — сказал Коля и убежал за ватой.