"Сила молитвы" и другие рассказы - [62]

— Да, в порядке!

— Так почему ты плачешь?

— Да отвали ты, придурок! — Нина оттолкнула руку Николая, пытавшегося погладить ее по голове.

Николай молча встал, подошел к окну и закурил.

— Ты ожидала, что к нам на свадьбу прибежит Кеша? — спросил он у Нины, и она зарыдала еще громче. — Так ты что, вовсе не собиралась со мной жить, Нина? Ты просто хотела позлить Кешу и взяла меня в заложники, как и этого ребенка, которого ждешь?

— Коля… я буду с тобой жить. Но мне надо избавиться от ребенка, — голос Нины стал заискивающим.

— Ну зачем же? Я люблю тебя и люблю ребенка!

— А я ненавижу этого ребенка! Его отец меня бросил, он растоптал мою любовь, он всю жизнь издевался надо мной!

— Нина, подумай. Это же маленький человечек, ребенок. Твой ребенок. И он вовсе не виноват в том, что у вас с Кешей испортились отношения.

— Коля, я рожу тебе другого ребенка. Нашего общего ребенка. Но сначала я сделаю аборт. Это мое условие. Я не хочу этого ребенка! Я лучше убью себя, — закричала Нина и снова разрыдалась.

Николай вздохнул, сел рядом с ней и обнял ее — он был готов на все ради любимой.

Через два дня Николай и его молодая жена поехали в Череневку. Добирались они три с лишним часа — сначала пешком до автостанции, потом электричкой, потом на автобусе и опять пешком, минут двадцать по сырым торфяным дорогам. День был пасмурный, накануне резко похолодало, и Нина с Николаем, одетые по-летнему, замерзли.

Дом, куда они направлялись, стоял на отшибе, на самом краю поселка, почти у леса.

— Нина… ты точно не передумаешь?

— Нет, — твердо ответила Нина, стуча в тяжелую деревянную дверь.

Открывшая им дверь бабка доверия у Николая не вызвала. Крупная, с повязанным на голове узлом вверх красным платком, с лицом, покрытым бородавками, она казалась отвратительной.

Николая оставили сидеть в сенях, а Нина прошла в дом.

Минут десять было тихо, лишь слышно было, как бабка что-то говорила Нине. Потом раздался резкий крик, за ним — стон. Этот стон с тех пор Николай слышал во сне почти каждую ночь, а наяву стон Нины прервался только тогда, когда ее не стало.

Как выяснилось позднее, эта бабка, «народная умелица», прославившаяся тем, что избавляла женщин от нежелательной беременности с помощью вязальной спицы, убила не только ребенка, но и саму Нину.

Почти полчаса сидел Николай в сенях и слушал стоны Нины, сопровождаемые всхлипываниями. Ему было плохо, руки его тряслись. Он попытался было пройти к Нине, но бабка, возившаяся между ее ног, так крикнула на него, что он испугался и прикрыл дверь. Ему было страшно. Когда появилась Нина, бледная, с искаженным от боли лицом, Николай, подхватив ее под руку, поскорее вывел из этого ужасного дома.

— Пеленку придерживай! Через полчаса прими лекарство еще раз, если боль не прекратится! И никому не говорите, что у меня были! Скажете, что в погреб полезла и упала! Поняли? — кричала вслед бабка, но Нина и Николай даже не обернулись.

Не успели они дойти до остановки, как ноги Нины подкосились, и Николай едва успел подхватить ее. Он донес Нину до остановки. Автобус пришел быстро, но минут через пятнадцать тихо постанывающая Нина потеряла сознание, и Николай перепугался не на шутку. Он попросил водителя остановить автобус около больницы, благо что больница находилась рядом с автостанцией.

— Милая, потерпи, сейчас я покажу тебя врачу, а потом поедем домой, — сказал он Нине и поднял ее, холодную и показавшуюся ему какой-то слишком легкой, на руки. Сиденье под ней было мокрым от крови, на полу тоже была кровь.

Николай отнес жену в больницу. Как только ее забрали врачи, он сел и начал молиться. Впервые в жизни. Он молился, как умел, — не так, как молились дед и бабушка: этих молитв он не помнил. Николай молился по-своему:

— Господи! Пусть все закончится поскорее. Пожалуйста. Пусть этот кошмар скорее кончится. Нина, как ты? Нина, Ниночка… пожалуйста, пожалуйста, Господи, помоги… — шептал он.

Николай сидел не поднимая головы и не слышал, как орали на него медсестры, решившие, видимо, что он заставил жену сделать аборт. Он не видел, как возле него собрался народ — и врачи, и пациенты; он не чувствовал, как его трясли за плечо.

Николай очнулся лишь от сильного удара в челюсть. Высокий, совсем еще молодой мужчина в белом халате и белой шапочке, ударивший его, стоял напротив Николая.

— Ну что, ублюдок? Доигрался? Умерла жена твоя! Прободение матки! Не спасли ее! Не смогли! Кровопотеря слишком большая! Понял?

— Паша, перестань, Паша, — кричала молоденькая медсестра, держа доктора за плечи.

— Да как они пошли на это?! Там же ребенок практически доношенный был! — кричал врач.

Через минуту появились еще двое мужчин в белых халатах и женщина.

Что было дальше, Николай помнил смутно: милиция, похороны Нины, суд, тюрьма, инфаркт бабушки и ее смерть, — все переплелось в его сознании, как огромный живой клубок, который, поселившись в черепной коробке, высасывал все мысли и все силы Николая.

Отсидел он недолго, всего три месяца, после чего его оправдали, и он, вернувшись в деревню, нашел свой дом пустым: оказывается, неделю назад умер и дедушка. Слово свое дед сдержал: пока был жив, в его доме Николай так и не появился…