Сила любви - [13]

Флёр улыбалась его шуткам, оценивала по достоинству иронию, мелькавшую в его рассказах о придворной жизни, и в свою очередь блистала очарованием и умом, которого он не подозревал в ней до этого при ее яркой красоте, что, однако, лишь усиливало ее привлекательность.

— Должно быть, у вашей колыбели стояла добрая фея, — произнес Ив де Сен-Тессе столь задумчиво, что ее сияющая улыбка уступила место выражению внимания и серьезности. — Красота, грация, ум и веселый нрав редко сочетаются в одном лице.

— В этом перечислении вы забыли нетерпеливость, раздражительность и склонность к глупой мечтательности, сеньор, — вздохнула Флёр, вспоминая наставления матери и свое отношение к ним. — Но фея действительно была. Моя бабушка заслужила, чтобы так ее называть. В моих детских фантазиях я всегда представляла себе Матерь Божию с чертами бабушки. Я ее любила больше всех на свете, но, увы, она умерла уже много лет тому назад. Я тогда тяжело заболела от грусти по ней и много недель проплакала.

— Таким глазам плакать никак нельзя!

Флёр не смогла отвести взгляда. Они молча смотрели друг на друга, и то, что она, как ей казалось, читала в его черных, бездонных глазах, в одинаковой мере и пугало, и восхищало ее. Он жаждал овладеть ею. Неприкрытая мужская страсть, столь недвусмысленно выраженная в его глазах, должна была бы вообще-то смутить столь хорошо воспитанную девушку, какой была Флёр, но будучи, как и всегда, честной по отношению к самой себе, она признавала, что никакого смущения не испытывает.

— Вы придаете моим слезам слишком большое значение, — кокетливо произнесла она.

— Я придаю значение всему, что связано с вами. Неужели вы все еще этого не поняли, мадемуазель Флёр?

Она выслушала эту вызывающе непринужденную речь и поспешно потянулась за своим серебряным бокалом, чтобы сразу не отвечать. Из-за этого резкого движения бесчисленное количество свечей отразилось на вышитом серебром платье Флёр, а мерцание ее драгоценностей издалека привлекло внимание фаворитки, которая с любопытством наклонилась вперед, чтобы посмотреть, чем вызвана игра света.

Всегда следя за тем, чтобы никто не превзошел ее ни в красоте, ни в бесспорной элегантности, Диана сразу заметила, что новая фрейлина королевы с удивительной легкостью достигла и того, и другого. Выражение сосредоточенного внимания на лице графа Шартьера было дополнительным признаком успеха молодой придворной. Когда-то он вот так же смотрел на нее, Диану, но с тех пор прошло уже больше десяти лет, — тогда он как раз появился при дворе.

Те три десятилетия, которые разделяли по возрасту Диану и новую даму из окружения Катарины, были, с точки зрения знавшей себе цену фаворитки, самой пустячной из проблем. Что ее всерьез беспокоило, так это какое-то особое излучение, исходившее от незнакомки, ее манера держаться, неоспоримое благородство внешности. Но до сих пор все это вызывало лишь раздраженное любопытство, теперь же, незаметно разрастаясь, приняло формы глубокой ненависти, особенно когда фаворитка увидела ту улыбку, с которой граф глядел на свою соседку по столу, поднимая бокал и произнося сопутствующее этому жесту пожелание.

Не требовалось особого воображения, чтобы понять, чего он добивается. Граф не успокоится до тех пор, пока не уложит это дитя в свою постель! Вполне понятно, почему он до сих пор не удосужился принести ей ответ на тот вопрос, с которым она его отослала к этой девице.

Что ж, он был не единственным, к кому Диана могла обратиться с просьбой о такой деликатной услуге, и недалекое будущее покажет, какими средствами лучше всего вернуть Ива де Сен-Тессе на эту грешную землю. Пока что ни одной даме не удавалось безнаказанно становиться на пути у Дианы де Пуатье. Надо будет в самом зародыше пресечь притязания этой честолюбивой крошки.

Глава 4

— Вы видите меня безутешным, распростертым у ваших ног! Где же вы были во время большого бала в королевском дворце? Я так искал вас после банкета, вы же обещали мне один из танцев, донна Флёр!

Пьеро Строцци выступал на своих высочайших каблуках, разгуливая по будуару королевы и не обращая внимания на мадам де Гонди и еще двух придворных дам, которые вместе с Флёр были заняты вышиванием, предназначенным для украшения белья королевы. Флёр, к талантам которой обращение с иголкой и ниткой имело лишь косвенное отношение, бросила на него из-под полуопущенных ресниц взгляд, в котором смешивались веселая улыбка и глубокое сочувствие.

Маленький итальянец со своей высокой, украшенной перьями шляпой был столь поразительно похож на петуха, занятого инспектированием своих курочек, что Флёр с трудом удерживалась от смеха. С другой стороны, она не испытывала ни малейшего желания отвечать в присутствии других дам на его настойчивые вопросы о том, где она находилась во время бала.

Мадам де Гонди выручила ее из затруднительного положения, пригрозив вторгшемуся в комнату Строцци сверкающим острием швейной иглы.

— Вы отвлекаете моих дам от работы, господин Строцци, а, кроме того, вас уже с нетерпением ожидает Ее Величество!

Флёр подумала было, что теперь все беды миновали, но ошиблась. Когда раздался стук закрывшейся тяжелой, украшенной резными изображениями двери в комнату, служившую королеве рабочим кабинетом во время ее пребывания в Лионе, мадам де Гонди уронила свое рукоделие. Это так напугало Флёр, что она от неожиданности уколола себе палец и на тонком полотне появилось ярко-красное пятнышко.