Сила искусства - [124]
Возможно, «Герника» оказалась не совсем той картиной, которую ожидали получить заказчики. Снаружи стены павильона были покрыты более традиционной наглядной агитацией в свойственной эпохе манере – плакатами, увеличенными фотографиями: народные герои, солдаты, крестьяне и дети, а также свидетельства благих дел – новенькие здания школ и больниц, построенных социал-демократическими правительствами Республики. Пикассо не изобразил для Республики ни мускулистых пролетариев, ни даже злодеев в военных сапогах. Но, как оказалось, ни стиль, ни символика были уже не важны. Ибо над стеклянной коробкой Серта возвышалось монструозное сооружение в неоклассическом стиле, спроектированное для Третьего рейха Альбертом Шпеером. Со смотровой площадки Эйфелевой башни, обращенной к Марсову полю, испанский павильон был вообще не виден. И к разочарованию заказчиков павильона, в картине Пикассо не было ничего, что бы однозначно указывало на фашистских агрессоров. Немцев «Герника» позабавила, и они списали ее со счетов как произведение, созданное душевнобольным. В Великобритании Энтони Блант, который к тому моменту работал на советские секретные службы, уже обозвал картину в журнале «Спектейтор» «частным случаем безумия», упражнением в самовлюбленном буржуазном обскурантизме. (Двадцать пять лет спустя он же напишет небольшую книжку, где назовет «Гернику» бесподобным шедевром современности и даже не упомянет о своем первом пренебрежительном отзыве.) Французские друзья и коллеги Пикассо либо ограничились скупой похвалой, либо просто промолчали. В конце концов, французский павильон получился ярким и жизнерадостным: Андре Дерен, Рауль Дюфи, Анри Матисс – все, что нужно для праздника на краю бездны, участники которого предпочитают по-страусиному спрятать голову в песок.
Сам Пикассо внешне никак не отреагировал на столь неоднозначный прием, оказанный его картине. Вместе с Дорой он отправился на Лазурный Берег, где собрал под солнцем всех своих старых друзей. Время от времени с другой стороны Пиреней доходили новости о постепенном уничтожении в Испании оставшихся оплотов Республики. Кольцо вокруг Барселоны стягивалось, и, когда «Гернику» снимали со стены павильона в связи с закрытием выставки, Пикассо узнал о падении Бильбао и сворачивании баскского сопротивления. Печальные известия не оставили его равнодушным – художник принял участие в организации походных кухонь, чтобы кормить сирот и беженцев, которых становилось все больше.
Плачущая женщина. 1937. Холст, масло.
Галерея Тейт, Лондон
Среди тех, кто потерял дом, теперь оказалась и «Герника». Картина была собственностью испанского правительства, но, так как в военном отношении перспективы были слишком уж мрачные, о том, чтобы выслать ее в Испанию, и речи быть не могло. Франко по-прежнему настаивал на лживой версии, согласно которой баски сами разрушили свой древний город. Многие считали, что диктатору не терпится завладеть полотном, чтобы затем его уничтожить. Так началась сорокалетняя ссылка «Герники» при содействии Пикассо – автор хотел, чтобы его детище не застряло мертвым грузом в каком-нибудь музее, но превратилось в кочевого вестника демократии. Даже после полного поражения Республики художник пожелал, чтобы картина ездила по миру и призывала людей никогда не забывать о страшном преступлении.
Но большинству хотелось видеть совсем другое. Картина Пикассо прибыла в Лондон 29 сентября 1938 года – в тот же день, когда Невилл Чемберлен подписал Мюнхенские соглашения с Гитлером. Ведущие деятели культуры – противники политики умиротворения агрессора – Леонард и Вирджиния Вульф, Генри Мур, Эдвард Морган Форстер организовали выставку в галерее Нью Берлингтон. Но народу пришло мало, а оценка критиков оказалась крайне негативной. Энтони Блант в статье «Разоблачение Пикассо» вновь назвал картину «мошенническим трюком».
Вторая выставка в галерее Уайтчепел получилась совсем иной. Это была неприкрытая акция левых лейбористов – открыл выставку лидер партии Клемент Эттли; параллельно состоялся показ фильма о войне в Испании. Под «Герникой» выросла вторая пирамида – из обуви, пожертвованной для солдат-республиканцев. Но ботинки и сапоги не могли спасти республиканскую Испанию. В апреле 1939 года пала Барселона. Пока войска Франко медленно душили Каталонию, в какой-то момент умерла и мать Пикассо.
Художник как-то описывал процесс работы над картиной как великое опустошение, эмоциональное и психологическое опорожнение. Сейчас он действительно чувствовал себя опустошенным, оставалось лишь утешаться общением с Дорой, Мари-Терез и малышкой Майей. Пикассо, конечно, продолжал писать, но делал это без особого энтузиазма, избегая использовать те им же и придуманные новации, что всегда отличали самые оригинальные из его работ. На фоне созданного в этот «пустой» период выделяются две серии. Одна – «Плачущие женщины». Первую картину из этой серии Пикассо написал, заканчивая работу над «Герникой». Это голова Доры, выполненная в бледных, болезненных тонах. Лицо удерживает вместе каркас из черных линий, похожий на свинцовые перемычки в витражном окне, уподобляя Дору Маар рыдающей Мадонне, ни больше ни меньше. Неровные линии, расколотые глаза под абсурдно вычурной шляпой – настоящая неврологическая карта горя. После женщин головы продолжают преследовать воображение Пикассо. Следующая серия – бараньи черепа с выпотрошенными черепными коробками, образы мученичества и жестокого убийства, отсылающие к Рембрандту. Куча раздробленных костей и жил – вот чем заканчивается ритуальный поединок зверей.
