Сила и соблазн - [41]

Тина понимала, что должна остановить его: ведь им сначала надо поговорить и прийти к какому-то соглашению. Она знала это и все же, едва он коснулся ее кожи губами, предпочла все забыть. Закрыв глаза, она откинула голову.

– Моя Тина. – Его теплое дыхание возбуждало ее. – Наконец-то, – пробормотал он, взял ее на руки и понес в свою комнату.

Без колебаний и неловкости Дирк быстро и умело снял ее и свою одежду, небрежно бросив ее на пол. Затем, не отрывая от Тины восхищенных глаз, бережно опустил ее на кровать.

Приникнув к ее трепещущему телу, Дирк принялся ее ласкать – губами, руками и жарким шепотом.

– Я так долго ждал, так долго.

Тина дрожала от его поцелуев.

– О, любовь моя, сколько ночей я провел без сна, страстно желая твоей нежности, твоего тепла, сладости твоих губ.

Снова и снова он приводил ее к самой грани экстаза, успокаивал и опять доводил до исступления.

– Я хочу, чтобы это продолжалось вечно, я хочу, чтобы нам обоим было хорошо.

Задыхаясь, желая его со страстью, на какую никогда не считала себя способной, Тина все теснее прижималась к Дирку, отвечая на его ласки.

И когда бедра его прильнули к ее шелковистому лону, она вскрикнула от восторга. Их тела слились, любовь их была жаркой и сладкой, а порой яростной, так они изголодались друг по другу. Затем, сморенные усталостью, они заснули, не размыкая объятий.

10

– Ты принимаешь таблетки?

Все еще лежа в его объятиях, полусонная Тина взглянула в спокойное лицо мужа.

– Что? – тихо спросила она и встряхнула головой, чтобы сбросить остатки сна.

– Я спросил, принимаешь ли ты противозачаточные таблетки? – Голос Дирка был таким же спокойным, как и черты его лица.

– Нет. – Тина нахмурилась: к чему он ведет? – А в чем дело?

Дирк глубоко вздохнул.

– Ладно, что было этой ночью, уже не изменишь, – сказал он устало. – Но с сегодняшнего дня, пока ты не сходишь к врачу, чтобы взять рецепт, я позабочусь об этом…

Смущенная и напуганная, Тина с удивлением смотрела на него.

– Дирк, я не понимаю. Какая разница…

– Я очень беспокоился в тот раз, после смерти твоего отца. Я так ругал себя за легкомыслие.

Тина слушала его в полном ошеломлении. «Как странно, – подумала она, – обычно эта проблема волнует женщину». В то время, убитая тем, что он отверг ее, и поглощенная негодованием, она и не задумывалась о возможности забеременеть.

– Но, Дирк, – мягко упрекнула она. – То было давно. К чему нам предохраняться сейчас?

– Я мог бы сказать, что я ни с кем не хочу делить тебя. И хотя это правда, но это не вся правда.

С неохотой оторвавшись от нее, Дирк встал с постели.

Все еще не до конца проснувшаяся, Тина озадаченно вытаращилась на него.

– Дирк, я… я не понимаю.

– Думаю, для нас обоих будет лучше, если мы договоримся не заводить детей, – объяснил он каким-то странно хриплым голосом.

– Не заводить детей? – тупо повторила Тина. – Не заводить детей. Но почему?

Тина зажмурилась, чтобы скрыть слезы, и из-за этого не заметила гримасу боли, промелькнувшую на лице Дирка.

– Тина… – Дирк в волнении взъерошил себе волосы. – Дорогая, согласись, что ты женщина совсем иного склада, чем была твоя мать, – проговорил он смущенно.

– Моя мать? – эхом откликнулась Тина. – Дирк, какое отношение…

– Не забывай – уж мне-то известно, каково расти в доме, где мать слишком поглощена своими делами. – Не думая о своей наготе, он беспокойно заходил по комнате. – При всем восторге и энтузиазме, которые вчера явили мои родители, ты не хуже меня знаешь, что они никогда не вникали в повседневные проблемы воспитания своих детей.

Круто повернувшись к ней, Дирк безрадостно усмехнулся.

– Я допускаю, что они по-своему любят меня, но мы с сестрой были всегда на втором месте, у отца – после его работы, у матери – после ее общественных обязанностей. Настоящий семейный очаг я обрел только в ЭТОМ доме.

Каждое слово Дирка, произнесенное с болью и горечью, было правдой, и Тина знала это. Разве не слышала она в детстве, как отец много раз повторял то же самое в разговорах с матерью. И все же, какое это имело отношение к их браку? Она была в полном замешательстве. Конечно, Тина могла ожидать, что Дирк способен быть почти фанатичным в своем стремлении быть хорошим отцом, но не заводить детей вообще… Это ставило ее в тупик. И что он имел в виду, когда упомянул о ее матери?

– Дирк? – Тина села в постели, глядя, как Дирк достает из ящика комода белье, джинсы и рубашку. Когда он обернулся к ней, она выпалила:

– Куда ты собираешься?

– В душ, а потом выпью кофе. – Отвернувшись, он взялся за ручку двери.

– Подожди! – Тина стояла на коленях посередине кровати тоже обнаженная, и, забыв об этом, Дирк задержался, не отпуская ручку двери.

– Ну? – спросил он устало.

Испытывая боль за него и за себя, Тина сделала глубокий вдох, желая успокоиться. Она должна получить ответ.

– Мне бы хотелось узнать, что ты имел в виду, сказав, что я женщина иного склада, чем моя мать.

– Тина, по-моему, после вчерашнего ответ очевиден. Ты даже не задумывалась, где мы будем жить. Или даже будем ли мы жить вместе.

– Но… – начала Тина, покраснев.

– Я знаю, – прервал он ее. – Твоя карьера и дело значат для тебя все. – Он печально улыбнулся. – Именно это я и имел в виду, сравнивая тебя с твоей матерью. Единственное, что просила от жизни твоя мать, – это дом и семью. Она относилась к типу женщины-матери – хранительницы домашнего очага. – Улыбка сбежала с его лица. – А тебе необходима карьера – причем любой ценой.