Сила Единства - [34]

«Мы находимся в секретной военной базе за пределами Детройта», — объясняю я Марине, сохраняя свой тон нейтральным. «Ты была ранен в битве с Сетракусом Ра. Я исцелил тебя, и ты отдыхала».

«Тогда Сетракус Ра все еще жив».

«Да», — отвечаю я. «Шестая причинили ему боли, хотя. Он еще не возобновил эти атаки. У нас есть время, не так много, но достаточно, чтобы спланировать наш следующий шаг…».

«А как насчет этого?» Сосулька бьет перед лицом Пятого для акцента. Пятый вздрагивает, сосулька движется опасно близко в ответ, и он снова непреклонно замирает.

«Мы захватили Пятого в Нью-Йорке. Он наш заключенный».

«Он не похож на пленника».

«Он помогал мне кое с чем. Сейчас он возвращается в свою камеру. Верно, Пятый?»

Взгляд Пятого мелькает в мою сторону. Он с трудом усмехается и осторожно наклоняет голову, чтобы он мог кивнуть. «Да», тихо говорит он.

Марина насмехается, когда говорит. Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и я вижу, что, смешавшись с яростью и смятением, которые появились, когда она увидела Пятого, она хочет мне верить.

«Пожалуйста, Марина», — говорю я. «Я знаю, что я делаю».

Медленно, но она начинает опускать сосульку. Как только она уходит от его лица, Пять бросается вокруг, ставя меня между собой и Мариной. Он смотрит на нее, со смесью страха и стыда на лице, затем суетится по коридору к Девятому и солдатам.

«Из всех ужасов войны, которые я видел, это самое худшее», — Девятый наблюдает, как голый Пятый приближается к нему. Некоторые из солдат хихикают. Я качаю головой — это именно тот комментарий, который мог бы успокоить Пятого.

К моему облегчению, Пятый расправляет плечи и не отвечает. Толпа солдат расступается перед ним, глядя и бормоча вслед. Пятый игнорирует их всех. На данный момент он, похоже, просто хочет вернуться в свою камеру по собственному желанию. Это хороший знак. Возможно, он научится выбирать свои битвы.

«Шоу закончилось, люди!» Девятый кричит, разводя толпу. Он следует за Пятым за угол, слышно его голос, когда он кричит на солдата: «Сделай свой патриотический долг и найди для этого парня штаны!»

Остаемся только я и Марина. Она тянет сосульку к себе и вытаскивает ее из воздуха, отрывает заточенный наконечник и массирует свой лоб. Она смотрит на меня со слабой улыбкой.

«Извини, что я так отреагировала… плохо. Проснувшись здесь и увидев его, я просто — я стараюсь не быть такой… такой мстительной».

«Ты отреагировала так, как я бы», — говорю я Марине. Я киваю на кусок льда на голову. «Как ты себя чувствуешь? Голова все еще беспокоит тебя?»

«Просто небольшая головная боль», — отвечает она. «Я помню, как Сетракус Ра разгромил меня по земле, а затем…».

«Ты была в плохой форме», — говорю я. «Я исцелил тебя, как мог».

«Ты спас мне жизнь», — говорит Марина, касаясь моей руки. «Я была близка к смерти. На грани. Я знаю это на самом деле».

Я поднимаю бровь. Марина права; она едва была жива, когда сюда прибыл корабль Лексы. Однако то, как она говорит об этом, я могу сказать, что есть что-то еще.

«Пока я отсутствовала, я думала о Сетракусе Ра. Или он вторгся ко мне во сне. Он притворился…». Вид глубокого отвращения пересек лицо Марины. Она вздрагивает. Ледяной кусок в руке трескается и расширяется, свежий всплеск мороза покрывает ее пальцы. «Он принял вид Восьмого. Пытался уговорить меня… отпустить его».

Я оглянулся через плечо в том направлении, в котором ушел Пятый. Он упомянул сон о Сетракусе Ра. Думаю, только потому, что ему нужно физически восстанавливаться, это не значит, что он не может продолжать путаться с нами телепатически.

«Пятому он тоже привиделся», — говорю я Марине. «Уговаривал его отступиться от нас».

Марина приподнимает бровь. «И он?»

«Он утверждает, что нет», — отвечаю я. Я поверил Пятому, когда он сказал, что он не предавал нас, но я знаю, что это значит для Марины. «В любом случае, мы привели его сюда с завязанными глазами. Он не мог выдать нас, даже если бы захотел».

«Сетракус Ра, должно быть, пришел ко мне, потому что я была уязвима и, что до Пятого… ну, их история…». Марина останавливается, думая вслух. «Кто-нибудь еще…?»

«Нет, я видел всех сегодня утром; они бы сказали, если бы что», — говорю я Марине, хотя что-то приходит в голову.

«Итак, Пятый и я — легкие цели», — хмурится Марина. «Это обескураживает».

«Он в отчаянии», — говорю я, хотя я не уверен, что полностью верю в это. «Он не знает, где мы, но мы знаем, что он пострадал, и мы знаем, где его найти. Как только мы выясним некоторые вещи для военных, мы отправимся в Западную Вирджинию, и мы закончим это».

Марина молча смотрит на мое упоминание о военных. Мне кажется, что она многое пропустила за то короткое время, что была без сознания. Я возвращаюсь в медицинский отсек. Там не много мебели внутри, кроме некоторых кроватей, разделенных шторами и оборудованием для мониторинга, место совершенно пустое, так как Марина была единственным пациентом. Теперь, когда мы одни, я довожу до нее новости. Я рассказываю ей о битве в Нью-Йорке, призыве президента, происхождении Ручья Терпения и назначении генерала Лоусона в качестве специального командующего. Я знаю, на кого я похож, — будто солдат, докладывающий командиру, — но я не могу остановиться.