Сигурд. Быстрый меч - [78]

Токе, как видно, просил о другом, потому что он только кивнул и пошел поздороваться с кем-то еще. Асгрим беззвучно рассмеялся. Я оставил главным на корабле Кетиля, а сам пошел в святилище Высокого на холме. После принесенной по обычаю жертвы я попросил жреца, отца Асгрима, погадать мне. Он бросил на землю у горящего в святилище огня палочки с рунами, смоченными жертвенной кровью, долго рассматривал их, шептал себе под нос и, наконец, сказал:

– Твои предзнаменования – не такие, как у большинства воинов. Обычно палочки с рунами падают просто: тут победа, тут богатство, тут смерть. У тебя же палочки словно приклеены друг к другу. – Он показал на три палочки, одна из которых лежала поверх двух других

– Нижние палочки легли рунами богатства и войны вверх. Обычно я истолковываю это как богатую добычу. Но у тебя поверх лежит руна непостоянства или измены. Возможно, она означает предательство, которое возьмет вверх над твоей удачей. Но это надо проверить.

Жрец кинул палочки еще раз и удивленно посмотрел на меня.

– Обычно, когда кидаешь палочки во второй раз, то получаешь от асов какой-то намек, если в первый раз не все было ясно. Но сейчас все только запутывается. Теперь руна непостоянства лежит внизу, а богатство и война сверху. Так может получиться, только если гадаешь двум разным людям, или самой близкой родне – братьям-близнецам, например. Тогда один брат, спрашивая о своей судьбе, может узнать судьбу другого.

– И что же это значит? – спросил я.

Жрец огладил бороду.

– Я бы на твоем месте поостерегся западни или предательства – они могут сильно изменить твою судьбу. Так, что твоя прежняя жизнь закончится. А начнется ли новая, доподлинно сказать не могу. Но так было испокон веков – жизнь рождает смерть, а смерть рождает жизнь.

– Видишь ты, кто будет предателем? – спросил я.

Жрец только рассмеялся.

– Если бы с помощью гадания можно было найти настоящих предателей, я ходил бы в шелках, подпоясанный золотой цепью. Асы дают только намек, предупреждение о том, что будет дальше. Но не для того, чтобы что-то изменить, а чтобы быть готовым принять свою судьбу.

– А видишь ли ты дом, семью? – задал я новый вопрос.

– Руна дома и семьи – на противоположной стороне палочки от руны войны, – ответил жрец. – Если получаешь одно – нельзя получить второе.

Я вышел из святилища, задумавшись, однако потом решил, что богатая добыча выпадает и половине других воинов, отправляющихся в поход. Видно, Высокий не слишком утруждает себя, посылая предсказания каждому воину в отдельности. А предательство… Имея рядом Токе, можно было не сомневаться, что оно рано или поздно случится. Не раз и не два. Но раз потом снова возникают война и богатство, на это можно не обращать внимания. Так что я скоро забыл о гадании и пошел к усадьбе ярла. И единственным моим желанием было увидеть Гунхильд.

И я действительно увидел ее. Увидел сидящей по правую руку от своего мужа на высоком помосте, когда мы с Рагнаром и Кетилем пришли поклониться ярлу. И она даже соизволила заговорить со мной, спросив, как поживают моя мать и старший брат. Я ответил, что мой брат женился, и что у него все хорошо. Гунхильд посмотрела куда-то в сторону и произнесла, не обращаясь ни к кому в отдельности:

– Хорошо, когда молодой воин, отправляясь в поход, оставляет дома жену и наследника.

Потом она посмотрела на меня и спросила:

– Отчего же не женишься ты, Сигурд, чтобы дома ждала тебя жена с малыми детьми?

Я покраснел:

– Наверное, оттого, госпожа, что не встретил еще ту, что была бы мне по сердцу и согласилась бы стать женой простого бонда.

Гунхильд нахмурилась, как будто о чем-то вспоминая.

– Не ты ли приезжал к нам позапрошлой зимой с рыжеволосой девушкой, наряженной, как воин? Мы даже думали, что скоро услышим о свадьбе.

Я оторопел. Позапрошлой зимой я хотел досадить Гунхильд и взял с собой Бриану. Но я и вообразить не мог, что она подумает, будто я хочу на ней жениться. Какой я был глупец! Я нашелся:

– То была Бриана. Она наложница моего брата Рагнара. Я дал клятву отвезти ее домой в Англию, коли она научит меня своему языку и тамошним обычаям. Теперь пришло время эту клятву сдержать.

Рагнар кивнул. Возможно, мне показалось, но Гунхильд слегка покраснела.

– Вот как… Ну что же… – начала она, но замялась.

Тут ее перебил ярл:

– Так ты знаешь язык саксов? – спросил он своим резким голосом.

– Да, господин. Бриана научила меня их языку и обычаям.

Ярл оглядел меня с головы до ног.

– Что же, мой сын просил, чтобы я позволил твоему кораблю быть в его дружине. Но теперь вижу, что тебе стоит поручить кое-что иное. В походе держи свой корабль ближе к моему. И когда ты вернешься домой, ни одна девушка не откажется выйти за такого богача, как ты.

Ярл кивком отпустил нас, и в дверях его палаты я, обернувшись, увидел, как Гунхильд смотрит нам вслед.

Вечером ярл устроил пир, и я снова увидел Гунхильд, когда она торжественно вошла в палату с сыном на руках. Ярл провозгласил здравицу за Токе-младшего. Пирующие вскочили на ноги так быстро, что пиво выплеснулось из их рогов и кружек. Мы выпили, и я старался заглянуть в глаза Гунхильд, а она нарочно, как мне казалось, не смотрела в мою сторону. Потом Гунхильд с сыном ушла, а нас с Рагнаром окликнула служанка и вручила по ножу из франкской стали с рукоятями из моржовых бивней, украшенных тонкой резьбой. На ноже Рагнара был вырезан громовержец Тор, стоящий в своей запряженной козлами повозке. На моем же, я догадался, – сидящий у моря и смотрящий на чаек Ньёрд, что имеет власть над морем, ветром и огнём. Скальды рассказывают, что женился он на великанше Скади, и привел ее жить к себе на берег моря. Но только шум моря и крики чаек не давали великанше спать, и спустя девять дней уговорила она Ньёрда отправиться жить к ней – в горы. Однако не прошло и десяти дней, как Ньёрд заскучал по волнам и кораблям. Так что скоро Ньёрд отправился к себе домой, и с тех пор они со Скади живут порознь.