Сигурд. Быстрый меч - [45]

Хальвдан Собака сказал:

– Что же, теперь мы это можем узнать из первых рук.

И он показал на полдюжины раненых свеев, оставшихся на красном корабле.

Мы нашли пару из них, кто еще был в сознании, и расспросили. То, что мы услышали, ударило нас как обух топора по кожаному шлему. Выходило, что конунг Эйрик умер, а его вожди начали ссориться о том, кто теперь будет старшим над войском. Тем временем люди терпели, подъедая награбленные запасы, но в конце концов не выдержали и сами решили идти домой. Тут до них дошли вести о том, что конунг Свейн Вилобородый идет им навстречу с сильным войском. Тогда они условились провести его, чтобы не принимать боя, покуда нет меж ними согласия и единого вождя.

Пленный свей, у которого была ранена ударом топора правая нога, рассказывал:

– Мы отобрали двенадцать кораблей поплоше и перегрузили с них всю добычу на оставшиеся корабли. Те двенадцать пошли через Эресунн между Сьяландом и Сконе и должны были заманить силы Свейна на север, пока мы проходим по среднему пути между островами.

– А что будет с теми двенадцатью, когда Свейн их догонит? – спросил я.

– Их бросят, а команды вернутся в Свитьод по суше через Гётланд, – ответил свей, которого в это время перевязывал Кетиль Борода.

– А почему, ты думаешь, Свейн не погонится за вами, когда поймет, что его провели? – спросил Кетиль.

– Между нашим новым конунгом Олафом сыном Эйрика, что правит теперь в Упсале, и конунгом Свейном Вилобородым нет вражды. Сигрид Гордая, мать Олафа, послала Свейну просьбу о мире, как только вернулась в свои земли.

Хальвдан Собака подытожил:

– Выходит, что вы задумали забрать всю добычу, а потом сразу замириться?

– Выходит, что так, – грустно согласился свей. – Только нам одним из всех наших, не повезло.

– А отчего помер король Эйрик? – спросил Кетиль.

– От похоти и жадности, так говорят люди, – ответил свей. – Говорят, его новая наложница, которую он сделал своей женой, своими любовными ласками совсем его заворожила. А когда Сигрид покинула наш стан, так Эйрик и вовсе перестал выходить из шатра, так что эта колдунья выпила его без остатка.

– Хотел бы я оказаться на его месте! – воскликнул Хальвдан Собака. – Уж я-то показал бы ей, в чем разница между воином в самом соку и стариком, что не может пешком на поле боя дойти, а ездит на колеснице с быками. Уж я бы ее заездил до полусмерти!

– Здоров ты хвастать, – сказал Кетиль. – Да только не видал я что-то объезженных тобой дев. Только за серебро с тобой и идут.

Все рассмеялись, и даже Хальвдан улыбнулся:

– А пусть и за серебро, если его у меня, как рыбы в море. Только вот уже с весны я женщин не видел. Все больше твою немытую бороду. Тут уж за чистое женское личико и золота не пожалеешь.

– Кстати о золоте, – раздался голос Эстейна. – Тут есть немного.

Он вылез из трюма и показал нам небольшой ларец, окованный железом. Откинув крышку, он повернул ларец так, чтобы все видели. И мы в один голос ахнули: ларец был полон золота: кубки, блюдца, монеты. Пленный свей поморщился и опустил голову. Но Кетиль поднял его лицо за подбородок.

– Это то, что вы взяли в Еллинге?

– Да, – признался пленный. – Наш хёвдинг, Свейн Кровавый Шлем, был первым, кто ворвался в усадьбу конунга Свейна после битвы на море.

– Это плохо, – сказал Кетиль и нахмурился.

Все вокруг тоже расстроенно хмыкали. Я спросил Кетиля:

– А что плохого в том, что мы отбили золото из Еллинге.

– Плохо то, что по справедливости нам придется отдать золото конунгу Свейну, – был ответ.

Тут я сообразил, что такой ларец сделал бы богатым каждого из нас. Но делать было нечего. Люди слышали, что это золото конунга Свейна, а мы были людьми конунга. К тому же драгоценности такой тонкой работы ни с чем не перепутаешь, даже если бы кто-то захотел утаить часть. Эстейн осторожно закрыл ларец и завязал его поясом, чтобы он случайно не раскрылся. Наши люди мрачно смотрели на это, но никто не возразил. Казалось, что та победа, которую мы только что одержали, превратилась совсем в ничто из-за того, что золото, подобно рыбе, сверкнув чешуей, уплыло от нас в морскую пучину.

И когда уже все готовы были завыть с тоски, из трюма показалась довольное лицо Толстого Карка. Он ухмыльнулся и выложил на палубу два развязанных мешка. Из одного из них посыпались монеты. Одна из них подкатилась к моим ногам, и я первым ее поднял. Эстейну хватило одного взгляда, чтобы сказать:

– Это серебряные пенни короля Этельреда, которого в наших краях зовут Адальродом. Не думаю, что мы сможем найти их хозяина, потому как всему нашему войску в Англии выдали плату такими монетами. Грустно, конечно, что мы не сможем возместить все по справедливости, но тут уж ничего не поделаешь.

Эстейн вздохнул, и ответом ему был громкий торжествующий рев. Так что я едва расслышал, как Эстейн тихо сказал Карку:

– Лучше пересыпь монеты из этих мешков куда-нибудь в более надежное место. А мешки утопи – на них еще можно разглядеть клеймо конунга Свейна.

Я поглядел на Эстейна с вопросом в глазах, но он только похлопал меня по плечу и спросил:

– Конунг получит свое золото?

Я кивнул.

– Если бы не мы, то где оказалось бы серебро? – снова спросил Эстейн.