Сигрид Унсет. Королева слова - [188]
Сигрид Унсет никогда не принадлежала к пацифистам. А уж после войны — тем более. Свою статью, опубликованную в ноябре 1946 года[852], она назвала «Не время быть Полианнами»>{122}. Там она критиковала тех, кто выступал за разоружение и протестовал против введения обязательной воинской повинности для женщин. «Я еще помню детское недоверие к „военным“, царившее в обществе, когда я ходила в школу Рагны Нильсен и Ульман с Бьёрнсоном мечтали о „Норвегии без единого лейтенанта“. Меня поражает, что и в наше время находятся такие люди и их еще не посадили в сумасшедший дом». На это она получила неожиданный ответ — от психиатра Трюгве Бротёя. Он дал резкую отповедь тем, кто, подобно Сигрид Унсет, уже сейчас призывает готовиться к новой войне. Если уж зашла речь о мобилизации женщин, почему бы не начать сразу с детей, язвительно вопрошал он. И напоминал об угрозе, которую представляет для всего человечества атомная бомба[853]. Несколько дней спустя «Дагбладет» опубликовала ответ Сигрид Унсет: «пока никто еще не может предоставить гарантии, что войны не будет», а значит, лучше быть готовыми ко всему[854]. Что же касается вопроса военной обязанности для женщин, то она, Унсет, всегда твердила, что главной задачей женщины является материнство. Перепалка с Трюгве Бротёем ее развеселила. Она продолжала выполнять обязанности члена совета «Общества по предотвращению третьей мировой войны». Сигрид Унсет считала важнейшей задачей воспрепятствовать объединению немцев.
Ее папка «Хорошие немцы» пополнялась новыми письмами. Письмами, которые не всегда отличались изяществом слога, — однако и ее высказывания, на которые эти письма были ответом, тоже грешили грубыми формулировками: в одной выпущенной в Америке брошюре Унсет заявила, что не стоит обижать свиней, сравнивая их с немцами.
Неизвестный читатель, чье письмо попало в папку для защитников немцев, отвечал: «Я ненавижу немцев. Но какой же злобной старухой надо быть, чтобы написать такое. Когда Вы приехали к нам, мы были готовы Вас полюбить. Но теперь мы от Вас отворачиваемся. Это такие, как Вы, воспитывают из невинных детей злобных чудовищ». Многие читатели спрашивали — неужели она больше не верит в добро? Неужели «любовь для нее пустой звук»? Ей писали немцы и объясняли, что многие из них не знали об уничтожении евреев и поэтому не могут быть «виновными» в той степени, в какой Сигрид Унсет пыталась возложить «коллективную вину» на весь народ. Самые отчаянные письма приходили от немецких католиков — одно из них от бывшего военнопленного. Он напоминал о том, что Гитлер заключил договор с католической церковью: «А когда у нас открылись глаза, было уже поздно. Мы, католики, молчавшие из страха перед нацистами, превратились в соучастников страшного террора». Одна немецкая учительница спрашивает ее в отчаянии: «После всего, что со мной случилось, — должна ли я молить Бога о милости — потому что я немка? Я могу только молить о милости потому, что я человек».
В письмах у Унсет вымаливали прощение, уверяли, что ее книги снова читают в Германии, упрашивали возобновить контакт с немецкими друзьями. Молодой немецкий писатель Вальтер Кольбенхофф, встревоженный и шокированный тоном ее «Возвращения в будущее», опубликовал открытое письмо: «Я — один из тех, кого Вы так страстно ненавидите. <…> Чего Вы хотите добиться Вашей ненавистью?» Но Сигрид Унсет стояла на своем: она не имеет права прощать. Не похоже на то, чтобы она ответила хотя бы на одно из этих писем. Как и на предложение приехать в Германию и доказать на деле, что она умеет прощать[855].
«Человек, восхищающийся Гамсуном, но никак не Унсет», — подписался один шведский аноним. И яростная атака: «Мы считаем, что Вы кровожадная, отвратительная старуха. Вы плохо читали Вашу Библию <…>. Вы не достойны завязывать шнурки на ботинках Гамсуна…» Неужели в ее «ледяной груди» не осталось других чувств, кроме ненависти и мести? Неужели она всего лишь патриотка с душой палача?
В письмах, которые Унсет получала от норвежцев и складывала в папку «Добренькие норвежцы», тоже часто упоминалось о Гамсуне. Некоторые читатели спешили сообщить, что они очистили свои полки от ее исторических романов, оставив Гамсуна с Гарборгом. «Вы нашли очень шаткое обоснование для смертной казни в Писании. Но все-таки хуже фальсифицировать Библию, чем историю Норвегии. Той, кто называет себя христианкой, не подобает быть такой кровожадной».
Тот же аноним писал о Гамсуне: «Вы исходите самой настоящей завистью по отношению к тому, кто намного Вас превосходит, — а теперь у Вас появилась возможность выплюнуть свой яд. Это просто проявление примитивной неприязни короткоголового по отношению к величественному нордическому вождю». В том же духе было и следующее письмо, угодившее в папку: «Если на одну чашу весов положить Ваши труды, а на другую — труды Гамсуна, увиденные даже в свете недавних событий, думаю, что одно-единственное его произведение („Плоды земли“) перевесило бы <…> все Ваше собрание сочинений». Так писал аноним, подписавшийся «Противник портвейна». И добавлял: «Да, да, госпожа. Занимайтесь своими розовыми венками и святой водой, можете также пописывать пропагандистские безделушки для американцев, такое дерьмо как раз по ним, но избавьте нас, норвежцев, от ерунды вроде Вашего датского принца Чушса или как его там зовут».
