Сигнал бедствия - [27]
— Работать к нам, товарищ командир? — шутливо спросил один из них.
— Не совсем, — в тон ему ответил Ваулин.
Он сразу почувствовал, что человека, которого ищет, здесь нет.
— Привет, старая гвардия! — поздоровалась Нонна.
— Привет, товарищ инструктор. Садитесь с нами. Ложка с вами?
Нонна торжественно объявила Ваулину:
— Перед вами и часовщик, и водопроводчик, и даже музыкант из оперного театра.
— Валторнист-концертмейстер, — представился приземистый человек в черном ватнике.
— Таким образом, полное культурно-бытовое обслуживание. Да, еще монтер есть…
— Монтера-то как раз и нет, — перебили ее.
— Как — нет? А где же Раукснис?
— Как его зовут? — быстро переспросил Ваулин.
— Раукснис.
Это имя было вписано в одну из трех регистрационных карточек — последних, которые отложил Ваулин.
— Так где же Раукснис? — поинтересовалась Нонна. — Он мне нужен.
— Пошел в медпункт.
— Странно, я была в медпункте и не видела его там.
— Разминулись, должно быть.
— На лыжах пошел? — вдруг спросил Ваулин.
— Да, на лыжах. Он привез с собой лыжи.
Ваулин был спокоен… Он ничем не выдал своего волнения. Итак, догадки сходились! Но и у последней черты, за которой, казалось, уже не оставалось ничего сомнительного, Ваулин не позволял сказать себе: «Да, это он, это тот, кто приходил к Снесареву! Он, и никто другой».
Сейчас не имело смысла расспрашивать, была ли у этого Рауксниса подчеркнутая, механическая чистота русской речи. Все должно было выясниться через несколько минут.
2. В Адмиралтействе
Снег под ногами звенел, как железо. По едва заметной тропке, которая вилась между сугробами, Снесарев и Пахомыч отправились в дальний цех, стоявший возле канала.
В цех попало несколько тяжелых снарядов. В крыше зияли огромные пробоины. На земле в беспорядке громоздились исковерканные стальные плиты, железный лом, обгоревшие кирпичи.
— Осторожней, расшибешься, — предупреждал Пахомыч, ловко карабкаясь по обломкам. — Пожалуйста, осторожней. Погоди-ка…
Невольно нагнув голову, они прислушались к знакомому завыванию.
— Нет, этот не сюда полетел. — И, сразу же забыв об опасности, Пахомыч продолжал: — Здесь площадку и устроим. Только все, что навалено здесь, нам не убрать «Одним не под силу. Десятки тысяч пудов здесь… Ты у адмирала когда будешь?
— Вызвали к вечеру.
— Проси его, чтобы побольше матросов прислал. А то площадку не расчистим. Ты от имени всего завода проси. Он завод давно знает, бывал у нас.
— Ну так что?
— Как — что? Лучше, чем другие, представит себе наше положение. Площадку, площадку готовить надо! Немедля.
— Немедля? Да ведь чертежи еще на утверждение пойдут, по инстанциям…
— Так что же? А тут пока место готовить надо.
— Азартный вы человек. Еще скажете, чтобы клумбы к весне разбили…
Держась за конец ржавого троса, свисавшего с потолка, Снесарев глядел на этот пустой, замороженный цех. Если в немыслимо тяжелое время люди думают о будущем, значит, сила не растрачена.
— И большая нужна площадка?
Пахомыч ответил не сразу. Он приставил руку ко лбу, словно защищал глаза от солнца, смотрел, прищурив глаза, шептал, водил по воздуху карандашом, вытащенным из бокового кармана, потом загибал пальцы в рваных перчатках, будто мысленно делал выкладки.
— Ну, если всерьез, то шестьдесят на тридцать. Хватит этого. Без клумб… — Пахомыч улыбнулся.
Вечером за Снесаревым прислали автомобиль. Машина нырнула в узкую улицу, жалобно скрипя рессорами, тяжело покачиваясь с боку на бок. Медленно ходили теперь немногие машины на улицах осажденного города — горючего выдавали в обрез, было оно плохого качества.
На темных улицах между высокими сугробами оставалась проезжей только узкая полоса. Машина побуксовала возле скользких бугров, которыми уродливо обросла площадь, и опять двинулась по такой же узкой, как коридор, улице. Потом открылась другая площадь с темной громадой собора. Нигде не было видно огней. Потянулась ограда парка.
Машина остановилась. Снесарев вышел. Он не сразу разглядел, что перед ним здание Адмиралтейства. Подъезд был затемнен. Дежурный офицер повел Снесарева наверх. Освещая крошечным фонариком путь, они шли через огромные залы, где лишь легким шелестом отдаются шаги, через коридоры с двумя рядами плотно занавешенных окон, по винтовым лестницам. В приемной — маленькой комнате с высоченным потолком — они немного подождали, и затем Снесарев вошел в кабинет.
Адмирал, высокий, крепкий, седой, быстро вышел из-за стола и крепко обнял Снесарева:
— Знаю, знаю о вас. О работе вашей знаю. Ну, садитесь сюда, потолкуем. Замерзли, конечно? Чаю нам! Самого горячего! Каленого!
Внесли поднос с двумя тяжелыми подстаканниками. Снесарев заметил, что на подстаканниках были вырезаны слова — «Океан — Комсомолец».
Адмирал перехватил его взгляд:
— Это подарок. Я давно служил на «Океане». Знаете? Транспортное судно. Потом его назвали «Комсомольцем». Комсомольцы-то и привели его в порядок. Это было в тот год, когда комсомол взял шефство над флотом. Отличное пополнение пришло. Сильные, смелые ребята, все захвачены романтикой моря. Были и рабочие, и секретари укомов комсомола, избачи, селькоры… А романтика-то начиналась с того, что… надевай, товарищ молодой, брезентовую робу и отбивай ржавчину с цепей, чисть трюмы. Трюмы чистили, ржавчину сбивали, но это не убило романтику. Вот эти парни и восстанавливали флот. Когда меня переводили с «Комсомольца», они поднесли мне два подстаканника. Из шрапнельных стаканов выточены. Удобная штука во время качки — тяжелые… Пейте, пожалуйста. Угощать больше нечем. Галеты возьмите. Темноватые, но неплохие.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман известного писателя С. Марвича «Сыновья идут дальше» рассказывает о жизни и борьбе рабочих Устьевского завода под Ленинградом в годы революции, гражданской войны и начального периода восстановления народного хозяйства. Отчетливо отражена организационная роль партии большевиков, запоминаются образы профессиональных революционеров и молодых членов партии, таких, как Буров, Дунин, Башкирцев, Горшенин, Чебаков. Читатель романа невольно сравнит не такое далекое прошлое с настоящим, увидит могучую силу первого в мире социалистического государства.
Содержание:A. Кеплер — Гвардии мальчикB. Евгеньев — Боевой рубежВ. Артамонова — В окопеА. Т. Филиппов — Мой сын СашаИ. Давыдов — Пионер из СталинградаГ. Притчин — Последний бойЛюся Радыно — По завету матери.
Что, если я уменьшусь до размеров букашки?Что, если я буду уменьшаться, пока совсем не исчезну?Когда Дэнни Марин не играет в баскетбол, он часами рисует Шринкмена, своего любимого супергероя из комиксов, или смотрит фильмы о нем. Его герой умеет уменьшаться до размеров крошечного жучка. Но постойте, что это? Внезапно Дэнни обнаруживает, что и сам стремительно уменьшается в размерах.
В новелле рассказывается о юной мышке, которую выдают замуж за маркиза Камамбера, самого завидного жениха Мышиного королевства, но — увы! — нелюбимого. Однако благородные гости, собравшиеся в соборе Семи Святых Мышей, как и простой мышиный люд на площади перед собором, разочарованы: церемония бракосочетания так и не состоялась по причине отсутствия жениха.
В рассказе мы получаем удовольствие, следуя за дедуктивным методом решения проблем, который, однако, использует не только Шерлок Холмс.
Они по-прежнему вдвоем – папа, частный детектив Антон Данилов, и его шестилетняя дочь Тамара. У них ничего не изменилось. Приключения продолжаются.Жаркое и напряженное лето подошло к концу, Томке пора возвращаться к занятиям с репетитором. Впереди у нее последний детсадовский год, за которым маячит школа.Частный преподаватель Татьяна Казьмина, у которой Томка обучается письму и чтению, проживает в доме номер тринадцать на Тополиной улице. В первый же визит нового учебного года Антон узнает о череде ужасных и трагических событий: убийства, самоубийства, несчастные случаи, мелкие неприятности – кажется, новый дом с несчастливым номером, не простоявший и года, преследует злой рок.
Уважаемый читатель!Перед тем как отдать на твой суд две повести, объединенные названием «Обыкновенное мужество», я хочу сказать, что события, положенные в основу этих повестей, не выдуманы, а лишь перемещены мной, если можно так сказать, во времени и пространстве. Изменил я и имена героев — участников описываемых событий.Почему?Потому, что правда факта, пройдя сквозь призму сознания человека, взявшегося рассказать об этом факте, приобретает свою неповторимую окраску. Тогда повествование уже становится частицей мироощущения и мировоззрения автора-повествователя; оценка факта — субъективной оценкой.