Сицилийский специалист - [88]

Когда они дошли до входа в клуб, Спрингфилд остановился и, улыбаясь, повернулся к Брэдли.

— Я слышал, ребят из вашего Управления по-прежнему называют «драгунами Донована»[34], — заметил он. — Знаете что я вам скажу? Времена меняются, и мы должны меняться вместе с ними.

* * *

Продолжая размышлять над этой неудачей, Брэдли вылетел в Гватемалу, где провел смотр разношерстного контингента беженцев и наемников, ожидавших того момента, когда надо будет принять участие в нападении на Кубу; затем, обуреваемый дурными предчувствиями, вернулся во Флориду для разговора со своим начальником Джулиусом М. Редпатом, директором отдела особых операций, отдыхавшим в Палм-Бич. Это было как раз утром того дня, когда Виктор очутился в болотах Эверглейда.

— Я все-таки решил, что мне необходимо лично встретиться с президентом, — сказал Редпат. — Вам удалось меня убедить. — Он резко тряхнул головой — то ли желая подчеркнуть сказанное, то ли от нервного спазма. Это был ипохондрик, высохший и состарившийся от постоянного напряжения; от него за милю разило пессимизмом. — Позвольте мне раз и навсегда сказать: я не считаю — и никогда не считал, — что с этим человеком можно как-то поладить. Единственный, кого он готов слушать по кубинскому вопросу, это Говард Спрингфилд. Ваше предложение, между прочим, было весьма энергично отвергнуто.

— Была названа моя фамилия?

— Нет, но Спрингфилд косвенно ссылался на вас, причем в оскорбительной манере. В его докладе упоминались сумасброды, которым что-то чудится. Мне очень неприятно, но президент рассмеялся.

— Как только я узнал, что он посылает Спрингфилда, мне стало ясно, что мы потерпим неудачу.

Редпат с несчастным видом сидел на плетеном стуле. В дни молодости он возглавлял отряд самых отчаянных в управлении людей, осуществлял дерзкие перевороты, вел тайные войны, различными путями манипулировал послушными президентами, находившимися в тот или иной период у власти, и был полон уверенности, что блестящие faits accomplis[35] оправдывают все, — да так оно и было. И сейчас, несмотря на свой несчастный и больной вид, Редпат все еще сохранял боевой дух.

Упоминание о теперешнем президенте, который далеко не был послушным[36], вызвало у него растущую боль под ложечкой.

— Извините, я сию минуту, — сказал он вставая Он направился к буфету, налил я мензурку немного белой жидкости и проглотил ее залпом, поморщившись от вкуса мяты. Затем снова тяжело опустился на стул. — Боюсь, Роналд, что нам нечего больше ждать от Белого дома — ни отдельным лицам, ни организации в целом. Не спрашивайте меня, как была получена эта информация, но, когда я ушел, президент не стесняясь высказал враждебное к нам отношение. Он сказал буквально следующее: «Я совершил ошибку, оставив Редпата. Надо что-то делать с ЦРУ. Бобби только зря теряет время в министерстве юстиции. И если мы решаем сохранить ЦРУ, нам надо ставить его туда. Я иногда просто поражаюсь, как Айк[37] мог переносить эту свору псов, тявкавших на него. Макнамара правит обороной, Раск немало сделал в Госдепартаменте, но никто не занимается Редпатом и ЦРУ, а именно этим, господа, и надо заняться». И это почти буквальные слова президента.

— Звучит не очень многообещающе, правда? — заметил Брэдли.

— Если президент счел нужным сказать такое, значит, моим надеждам конец. Но я не могу поверить, что, отказавшись принять ваше простое решение кубинской проблемы, он склонился в пользу другого варианта. Чувствуется, что это вообще не вызывает у него восторга. Он говорит «да» таким тоном, будто хочет сказать «нет». У него вообще невозможно вырвать твердое обещание. А ведь нам не хватает людей, денег, оружия. Операция может дать осечку, и, если это произойдет, мы окажемся перед одной из худших катастроф в истории нации.

— Наихудшей, — сказал Брэдли.

— Роналд, у меня такое чувство, что нашей нации приходит конец, что за кулисами, видимо, пришли в движение какие-то таинственные силы.

— Вы знаете, что это и мое мнение, — сказал Брэдли.

— Если мы с кубинским предприятием провалимся, знаете, что будет? Нас угробят.

— Именно потому мы не должны проваливаться, и этим объясняется мой приезд к вам. Мне сказали, что у нас опять не хватает фондов.

— У нас всего не хватает. После смены администрации не было ассигновано ни единого цента. А те фонды, которыми мы располагаем, находятся под скрупулезным контролем.

— А мы пускали шапку по кругу? — спросил Брэдли.

— Неоднократно, — сказал Редпат. — Однако почти невозможно привлечь внимание людей к опасности, которая им самим не угрожает. Несколько наших друзей-нефтепромышленников говорят, что им нужно время, чтобы обдумать этот вопрос. Человека два или три, имеющие вложения на Кубе, Ди Стефано в частности, проявили щедрость, но у нас все равно нет денег.

— Пять миллионов нас бы устроили?

— Пять миллионов долларов — это манна небесная.

— Я, кажется, знаю, где их взять. Помните Сальваторе Спину?

— Отлично помню. Мы встречались с ним год или два назад. Это человек, которого не забудешь.

— У него кровные интересы в Гаване. Я уверен, он пойдет на все.

— Пять миллионов, говорите? Я уже прикидываю, на что израсходовать эти деньги.