Сицилийский специалист - [4]

— Разве у бандитов есть минометы?

— И противотанковые ружья, — ответил Марко. — И новейшие полевые телефоны, и радиопередатчики. Ваша армия дала им все, что они просили, за исключением горной артиллерии.

Брэдли поднял брови и сделал круглые глаза, желая показать, как он удивлен.

— У кого же это они получили такое оснащение?

— У предыдущего генерала, — ответил Марко.

— Да, верно, я совсем забыл. Тогда у них был с нами полный альянс по поводу создания сепаратистского государства. Как жаль, что из этого ничего не вышло. Разреши еще полюбопытствовать: где будут полиция и карательные отряды, когда все это произойдет?

— Где-нибудь в другом месте.

— Как все просто: в другом месте. Ты не перестаешь удивлять меня, Марко. Еще вопрос: может ли эта операция сорваться?

— Я вас не понимаю, мистер Брэдли.

— Сколько человек, кроме Кремоны, вы предполагаете ликвидировать?

— Максимум тридцать. В том числе большинство провинциальных партийных лидеров.

— Исключено, — вмешался Локателли. — Об этом не может быть и речи.

— Тридцать — в самый раз, — одобрил Брэдли. — Сто — вот это, пожалуй, было бы многовато.

И хотя Локателли мучили сомнения, он не счел возможным спорить в присутствии Марко и только в отчаянии сжимал и разжимал кулаки.

— Умелая политическая операция в нужное время и в нужном месте, — заметил Брэдли, — не такая уж высокая цена за свободу.

— Бойня — это бойня, как ее ни называй, — возразил Локателли. — Кремона здесь считается героем.

— Считался, — поправил его Брэдли. — Партизанское движение ушло в прошлое. Через сколько времени толпа в Иерусалиме забыла про Иисуса Христа? Эти твои бандиты, — обратился он к Марко, — которых мы, напрасно или нет, снабдили оружием, численностью всегда раз в тридцать уступали войскам безопасности. Как же получилось, что они до сих пор не истреблены?

— Есть вещи, до сути которых не всегда стоит докапываться, — ответил Марко. — Быть может, им еще не пришло время исчезнуть.

— Ну и страна! Ну и страна! — восхищался потрясенный Брэдли, обращаясь к окрестностям, к разрушенным стенам каменоломни и к небу с лениво парившими в нем воронами. Овод впился в шелушащуюся кожу у него на руке и в тот же миг превратился в мокрое место.

А Марко тем временем высказал то, что рано или поздно приходится выслушивать любому иностранцу, если он вступил в разговор с жителем Сицилии:

— За многовековую свою историю наш народ получил немало уроков. Мы научились решать свои проблемы по-своему. Иностранец не всегда способен вас понять.

— Пожалуй, ты прав, Марко. Думаю, что иностранцу вас не понять. Как быстро нам нужно принять решение по поводу твоего превосходного по своей простоте плана?

— Чем скорей, тем лучше, — ответил Марко. — До митинга осталось всего две недели, а такой возможности может больше и не представиться. Утробный голос Локателли резанул слух Брэдли:

— Генерал вернется из отпуска через неделю. Только через неделю ты сумеешь увидеть его, не раньше.

— Кто сказал, что я должен его видеть? — удивился Брэдли. — Доложим ему, когда все будет кончено.

Они высадили Марко на Куатро Канти и смотрели ему вслед, пока его складная темная фигура не растаяла в людском водовороте. Брэдли свернул на улицу Македа. Из-за нехватки бензина машин было мало, но зато встречались пестро раскрашенные повозки и множество пешеходов, лица которых все еще хранили следы голода военных лет. По десять человек в ряд они шагали к своим любимым барам, там стоя выпивали чашку суррогатного кофе и отправлялись домой на сиесту.

Локателли снова заговорил о предстоящей операции:

— Здесь не Италия, а сицилийцы — не итальянцы.

— Ты это уже говорил, Джон. Быть может, разница и есть, но что из того? Почему я должен разделять твои предубеждения?

— Но мы ничего не знаем об этом человеке.

— Во-первых, он от Дона К., а во-вторых, прошел проверку наших органов безопасности. Два года он работал на англичан в Катании, а потом два года на нашей базе в Кальтаниссетте. Я навел справки у командира базы, и он дал о нем самый лучший отзыв. Он сказал, что Марко — единственный из сицилийцев, кто никогда не был замечен в воровстве. И кроме того, по слухам, он из Общества чести.

— Если такое Общество существует, — заметил Локателли.

— Если существует.

— Так что же ты намерен делать? — спросил Локателли.

— Дать плану ход, — ответил Брэдли.

— Большего безрассудства я в жизни не встречал.

— А по-моему, все очень разумно. На словах звучит, конечно, дико, но если как следует вдуматься, вовсе нет. Сицилийцы все равно рано или поздно это сделают.

— Так пусть и делают сами. Зачем нам встревать?

— Чтобы операция не вышла из-под контроля. И я хочу быть в курсе событий. «И еще, — подумал Брэдли, — я люблю историю и хочу сам ее творить; я люблю эту страну и чувствую, что призван защищать ее».

— Доложи об этом генералу в послушай, что он скажет.

— Он простой солдат, ему это не по зубам. Да и времени нет. Наш босс — человек простодушный, дай бог ему здоровья. Кто был солдатом, тот солдатом и останется.

Они ехали со скоростью пешехода, потому что хотя воронки от бомб четырехлетней давности на этом отрезке дороги и были засыпаны галькой и землей, положить покрытие никто не удосужился.